За горизонтом. Две повести. Татьяна Ильдимирова
было неудобно, тем более что прошлой весной Бабаня уже ломала ногу, поскользнувшись в гололед, а еще раньше – руку.
– Только я и сама могу упасть, – предупредила Даша, подставляя локоть.
В школе она не замечала, что Бабаня едва-едва достает ей до плеча, потому что рядом с ней Даша чувствовала себя маленькой.
– Что делаешь на каникулах?
– Да ничего особенного.
– Читаешь что-нибудь не по программе?
– Нет, если честно, – сказала Даша. – Почему-то не хочется.
Она и по программе-то, сказать по правде, не читала.
– Ты в последнее время задумчивая такая, постоянно витаешь мыслями где-то далеко. Если хочешь, можешь мне рассказать. Иногда с родителями или с подругами не хочется делиться, а с посторонним человеком – легче. Никто в школе не узнает.
Даша сказала:
– Не хочу, – и правда не хотела.
– Можно тогда я спрошу?
Даша промолчала.
– Хорошо, не буду спрашивать.
– Знаете, – неожиданно выдохнула Даша. – У меня есть подруга, очень близкая, самая лучшая, вы ее не знаете, она не из нашей школы, тоже учится в десятом. Она встречается с парнем, давно, все серьезно у них. Теперь у нее задержка, и она не знает, что делать. Она еще никому об этом не рассказывала, только мне. Она боится и не знает, как ей быть.
Они перешли дорогу и вошли в сквер, Даша разглядывала верхушки деревьев, унизанные вороньими гнездами. Небо было бледное-бледное, предснежное. В горле пересохло.
– Я родила сына в шестнадцать лет, – неожиданно сказала Анна Ивановна. – С той самой минуты, когда впервые его увидела, ни одного дня в жизни не жалела, что стала матерью.
– Я не знала, что у вас сын, – глупо сказала Даша.
Если задуматься, она ни о ком из учителей ничего не знала.
– Он, конечно, взрослый уже. Красивый, умный, врач! Окулист! Работает в Германии, две дочки у него, двойняшки, внучки мои. Его семья – это самое лучшее, что у меня есть! Хотя я была с ним одна, хотя нам было тяжело, хотя мои родители не сразу приняли меня с ребенком и я училась на заочном, жила у тетки, работала, стирала руками пеленки, я так и не смогла найти ему отца, у меня не было времени ходить на свидания, но я голову даю на отсечение – я ни о чем никогда не жалела.
Даша слушала молча. Ей казалось, она и так наболтала много лишнего. Было все равно, что там за сын у Бабани, и чуть-чуть стыдно, что совсем не интересно слушать про него и хочется поскорее уйти домой. Почему стоит только чем-то поделиться, как люди, не дослушав, начинают рассказывать собственные истории?
– Если захочешь поговорить про подругу, приходи, – сказала Бабаня и погладила ее по плечу. – И подругу приводи.
Даша проклинала себя за свой длинный язык: через несколько дней ей предстояло войти в класс и сесть напротив Анны Ивановны, знающей теперь намного больше, чем следовало.
– Самое главное, ты ей объясни, что родителям все равно сказать придется, – втолковывала Бабаня. – Лучше