Звёзды примут нас. Борис Батыршин
так! Крыло, едва прикоснувшись к серому бетону, отлетело в сторону, словно некий злобный диверсант заранее шкрябал всю ночь перед полётом ножовкой, подпиливая двутавровую дюралевую балку, называемую «передний лонжерон центроплана» и предвкушая, как он угробит мою в чём-то провинившуюся перед ним тушку. После чего, натурально, сыплет песок в шарниры стоек шасси – чтоб уж наверняка, чтобы не оставить мне ни единого шанса. И добился-таки своего, злыдень: лишившись опоры на одно крыло, ДОСААФовский «лимузин» перевернулся, теряя вторую плоскость и закувыркался, сначала по полосе, потом по поросшей жёсткой выцветшей травой земле за её пределами – и, наконец, замер. Как там ничего не воспламенилось, не взорвалось, и как я сам ухитрился отделаться десятком-другим ушибов, рассечённой кожей на лбу (море кровищи и никакой опасности для здоровья), двумя треснувшими рёбрами и пресловутым сотрясом – об этом знают, наверное, лишь те непостижимые силы, что организовали моё попаданство. Набежавшие аэродромные техники, извлекавшие меня из смятой груды дюралевого хлама, в которую превратился самолётик, только головами качали: «ну ты, парень, в рубашке родился…»
Что-то паранойя у меня разыгралась, а это тоже не есть хорошо. Полученные травмы на деле оказались не столь уж и серьёзны – врач, осмотревший меня на месте происшествия, объявил, что в морг меня везти рано, да и в Бурденко или Склиф тоже, пожалуй, не стоит, вполне можно обойтись и местной медициной, тем более, что в Центре подготовки она очень даже на высоте. В результате, я который уже день валяюсь на койке, и стараюсь убедить себя, что, последствия для организма не заставят медкомиссию завернуть меня перед отправкой на «Гагарин» – до которой, между прочим, осталось всего ничего, меньше двух месяцев. Эти мучители в белых халатах могут, от них приходится ожидать любой, самой изощрённой пакости. Так что – лежу, думаю думы и истребляю в огромных количествах черешню – её мне по очереди таскают с ближайшего колхозного рынка в Мытищах то мама, то Лида-«Юлька», то китаянка Лань. Она после выпускного относится ко мне особенно трепетно, и «Юлька» уже косится на это с явным неудовольствием…
Всё когда-нибудь заканчивается, как хорошее, так и дурное. Вот она, долгожданная свобода! Ощупав меня со всех сторон, просветив рентгеном, прослушав стетоскопами (от прикосновения к голой коже холодного металлического кругляша я непроизвольно вздрагивал) и всласть постучав резиновым молоточком по сгибу колена, медкомиссия вынесла вердикт: «годен без ограничений». И тут же с непоследовательностью, свойственной представителям этой профессии, установили ограничение: две недели мне предписано держаться подальше от центрифуг, тренажёров, от серьёзных физических упражнений и даже зарядку по утрам делать с бережением. И это когда группа «3-А» проходит финальные тренировки перед тем, как отправиться на орбиту!
Но с медкомиссией, как известно, не спорят. А если и спорят, то споры эти всегда кончаются одним – отстранением от космоса. Я