Медовый капкан. Владимир Михайлович Гвановский
я воды сапогом».
Говорила казачка ему:
«Не коптись ты, казак, на дыму.
Уходить не спеши,
Сапоги просуши,
Разведем мы костёр на дому».
Был казак тот ещё молодой,
Да к тому же ещё холостой.
Эх, дощечка-доска,
Подвела казака —
Не дошел он до дому весной.
В коридоре тётя Ира вручила Димке бутылочку ликёра, «для мамы», а сыну – пакет с закусками. Поправила воротник Митиного пальто.
– Сына, напишешь мамке эсэмэс, когда доедете?
Митя кивнул и обнял маму. Студенты вышли из подъезда. Пахло горелым картоном, на снегу валялись конфетти. Снег летел хлопьями. В «Москвиче» на передней панели мерцала свеча, Мите от вида этой свечи вдруг стало не по себе, и они с другом пошли молча. Минут пятнадцать скользили по пустой широкой дороге, под горой нашли зелёный огонёк такси и понеслись на окраину Симферополя, в село Перово.
Когда тёзки поднялись на третий этаж, то услышали, что в комнате поют, дождались окончания песни, а потом Димка толкнул незапертую дверь. За столом, кроме мамы, уже сидели его бабушка с дедушкой. Деда, широко улыбаясь, курил трубку, и под оранжевым абажуром клубился дым. Папы в этот раз за столом не было – он ушёл в рейс и встречал Новый год на корабле.
– А вот и наши гитаристы, – сказала тётя Валя, выходя к сыну и Мите, – не опоздали, молодцы! Руки мойте и садитесь скорее, я пока вам оливьешку положу, рыбку. Сейчас Ющенко вещать будет.
Как только цифры на экране показали полночь, всё село взорвалось грохотом фейерверков, петард и хлопушек. На балконе лежал заготовленный заранее Димкой «запас», который студенты сожгли за пять минут. В огороде под балконом вертелась какая-то адская пылающая карусель, рядом с которой пританцовывал сосед, над центром села вспыхивали и гасли разноцветные сферы – не обошлось без подарка от генерального спонсора, директора птицефабрики. Когда студенты вернулись за стол, бабушка Муся что-то горячо рассказывала тёте Вале и повернулась к внуку:
– Ну вот скажи, мой золотой, что таких фейерверков в нашем селе ещё не бывало! Это что значит?
– Что народ, ба, в этом году стал лучше жить, богаче.
– Вирно, внучок, – махнул рукой деда, – тому кажу: быть добру!
Уложив в рюкзак судочки с салатами, селёдкой под шубой и картошкой с мясом, Димка вызвал по мобильному таксо и пошёл в коридор обуваться: парням уже не терпелось покурить. Димка мог закурить при родителях, но в компании бабушки и дедушки – никогда. И тут из комнаты вышел дед. Михаилу Ивановичу было хорошо за семьдесят, но он держался прекрасно: делал гимнастику, уверенно водил свою «Ниву», следил за огородом.
– На дорогу я вам спою. Негоже, щоб мой внучок та его друг уходили без песни.
Стоя в тёмном коридоре, деда слегка развёл руки, словно для объятия, и запел:
Їхав козак за Дунай,
Сказав: «Дівчино, прощай!
Ти, конику вороненький,
Неси та гуляй!»
Вийшла, ручки заламавши
І тяженько заплакавши:
– Як ти мене покидаєш,
Тільки