Брокен-Харбор. Тана Френч
что выталкивают друг друга из высоких окон, – танцующие черные силуэты на фоне пылающего неба. В конце дороги подростки, развалившись, сидели на изгороди, окружавшей заросший сорняками сад; ничуть не скрываясь, они курили, прикладывались к бутылке и глазели на меня. Вдали кто-то яростно нарезал круги на большом мотоцикле без глушителя, еще дальше без остановки качал рэп. В пустые оконные проемы ныряли птицы, на обочине что-то шмыгнуло в груду кирпичей и колючей проволоки, вызвав сход крошечной пыльной лавины.
Выезд из поселка обозначался двумя огромными каменными столбами, в проеме отсутствующих ворот колыхались заросли высокой густой травы. Когда я двинулся по пологому склону к песчаным дюнам, трава успокаивающе шуршала и обвивалась вокруг моих щиколоток.
Поисковая группа работала в полосе прилива, копаясь в водорослях и разглядывая пузырящиеся воронки с улитками-береговичками. Завидев меня, поисковики один за другим выпрямились.
– Успехи есть? – спросил я.
Они показали мне свою добычу – пакетики с вещдоками, – словно озябшие дети, плетущиеся домой после того, как целый день охотились за сокровищами на свалке. Окурки, банки из-под сидра, использованные презервативы, сломанные наушники, рваные футболки, обертки, старые ботинки. В каждом пустом доме что-то валялось, каждый пустой дом кто-то захватил и колонизировал: детям хочется поиграть в “слабо”, парочкам – уединиться или получить острые ощущения, подросткам – что-нибудь сломать, животным нужно где-то жить и растить потомство. Природа не терпит пустоты, у нее ничего не пропадает: как только уехали строители, застройщики и риелторы, в дома вселились мыши, крысы, птицы, сорняки, деловитые букашки.
Несколько находок имели определенную ценность: сломанный перочинный ножик – скорее всего, слишком маленький, – а также нож с выкидным лезвием, который мог бы представлять интерес, не будь изъеденным ржавчиной. Три дверных ключа, которые нужно было проверить на совместимость с замками Спейнов, шарф с засохшим темным пятном, которое могло оказаться кровью.
– Славное барахлишко, – сказал я. – Отдайте их Бойлу из отдела криминалистики – и по домам. Ровно в восемь утра продолжите там, где остановились. Я буду на вскрытиях, но как освобожусь, то сразу к вам. Спасибо, леди и джентльмены. Вы хорошо поработали.
Они побрели по дюнам к поселку, стягивая перчатки и потирая затекшие шеи. Я остался. Поисковики решат, что я хочу в тишине подумать о деле – просчитать мрачную математику вероятностей или мысленно увидеть лица мертвых детей. Если наш парень за мной наблюдает, то подумает то же самое. Но они ошибаются. Я заранее выкроил десять минут в расписании, чтобы испытать себя на этом пляже.
Я стоял спиной к поселку, ко всем убитым надеждам, к месту, где раньше на бельевых веревках, натянутых между трейлерами, колыхались яркие купальники. На тусклое небо рано выплыла тусклая луна, мерцающая за тонкими дымчатыми облаками; море было серым, неспокойным, настойчивым. Теперь, когда поисковики ушли, линию прилива снова захватили морские птицы. Я стоял неподвижно, и через несколько