Айбала. История повитухи. Наталья Елецкая
почти нет, а когда схватки уже пошли, пинался сильно. Потом затих.
– Куда пинался?
– Сюда.
Фазилат ткнула в левую нижнюю часть живота.
– Тяжелое поднимала?
– Нет, я знаю, что нельзя.
– А в последние дни по темноте выходила одна из дому?
– Один раз всего! За день до снегопада, очень надо было к Джамиле, да ведь она тут рядом живет, в соседнем доме, я быстро…
– Хлеб или сахар клала в карман от сглаза?
– Нет, – повинно ответила Фазилат и застонала, вцепившись пальцами в простыню.
– Ребенок твой неправильно лежит. Ногами вниз, да еще поперек. Поэтому выйти не может.
– Вай… И что делать?
– Переворачивать! – сердито отрезала Шуше и повернулась к Айболе:
– Иди руки мой. Помогать будешь. Скажи Самире, чтобы как следует полила, воды не жалела. И пусть сюда потом придет. Ее помощь тоже понадобится.
В обычно многолюдном доме Мяршоевых, разделенном, как большинство домов в ауле, на мужскую и женскую половины, было непривычно тихо. Свекор и муж Фазилат ушли в соседний дом к семейному Рахману, старшему сыну Самиры и Айдамира. Туда же наверняка отправился Цевехан. Младшая дочь Мяршоевых, Малика, плохая головой и потому в свои двадцать пять окончательно незамужняя, сильно простудилась и не выходила из спальни, чтобы не заразить невестку. Сыновья Фазилат, четырех и трех лет, давно спали.
Айбала немного поплутала по темным закоулкам женской половины и наконец вышла в переднюю комнату, совмещенную с кухней.
На плите закипала в двадцатилитровом чане вода, которой для родов требовалось очень много. Свекровь Фазилат месила на покрытом клеенкой столе тесто для утренних чуду[7]; ее полные, припорошенные мукой руки энергично двигались, разминая и растягивая эластичный кусок теста, сбивая его в почти идеальный круг, расплющивая и снова растягивая. Лицо у Самиры было таким яростным, словно она вымещала на тесте все свои беды. С простудой Малики и родами Фазилат все хозяйство легло на ее плечи, и если от Малики еще можно было ожидать, что она скоро поправится, то Фазилат на ближайший месяц, пока будет длиться нифас[8], освобождалась от домашних дел: ей следовало восстанавливать силы и заниматься только ребенком.
– Самира Гапуровна, маме ваша помощь нужна.
– Что говоришь? – Самира положила тесто в миску, прикрыла тряпицей и подошла к Айбале. – Слышать плохо стала, будто воском залили уши.
– Ребенок неправильно лежит, выйти не может. Надо маме помочь. – Айбала завернула рукава платья и подошла к тазу. – Полейте мне на руки.
– Вай, говорила ей – не ходи из дому вечером! – Самира ударила себя в грудь, оставив на кофте мучные разводы. – Как в глаза своему Агабеку смотреть стану, если его дети сиротами останутся? Ведь кровью истечет, как сестра моя покойная, в ней тоже ребенок застрял, достать не смогли, и как она мучилась, как кричала, бедняжка…
Самира продолжала стенать, колотя себя по груди и бедрам, поэтому