Золотая лоция. Андрей Демидов
гребущему из костра на холодную землю раскалённые угли:
– Не знаю, Решма, как тебе удаётся наводить на них трепет. Вроде огонь изо рта не изрыгаешь, предметы на расстоянии не двигаешь.
– Чуют они. Что-то чуют. Не такие уж они недоумки, как говорит Тантарра. – Решма кивнул в сторону Ждыха и Палека, которые, связав по рукам и ногам Дежека, теперь с ним перешёптывались с видом заговорщиков: – Ты поешь, Крерт. Пшённая похлёбка с салом. Отвратительно, но сытно. И прав был ты насчёт того фриза из Шванганга. Китайскую монету он добыл из сумы авара, который бродил по ярмарке.
Крерт кивнул, поднес к носу миску с остывшей уже похлёбкой, поморщился:
– Отравят они нас, ох отравят.
– Проглоти мелех-нейтрализатор, – пожал плечами Решма.
– Да он кончается уже. – Крерт отхлебнул похлёбку, снова поморщился. – Как будем без него? Тут же одни болезни.
– Ты Тантарре скажи. Он больше всех желает остаться тут. Слюной исходит. Завоеватель. – Решма вздохнул. – А я не могу. Украл – отрубили руку. Не украл, но не нашёл к нужному времени горсть серебра – надели на шею колодку приковали к жернову вместо быка. Оделся в шёлк – ночью перерезали горло или задушили из-за трёх монет. Родилось три дочери – двух продали или отнесли в лес. Чуть что – война. Плуги, сети побросали и давай друг у друга дома жечь и женщин насиловать. Когда все сожгли и опухли от голода, сошлись, напились настойки из грибов и коры – и снова мир, торговля.
– Дикий люд, – согласился Крерт. – Время не подошло.
– При чём тут время? – Решма печально улыбнулся. – Рим, Эллада. Теоремы, сенат, рудники, стихотворцы, акведуки, почта. Рухнуло всё. Рабы остались рабами. А вот господа стали другими: война как средство от скуки. Ничего другого не умеют и не хотят. Базилики строят в подражание, виллы. Да нет, всё не то. Гниль. Раньше боги были героями. Теперь бог стал человеком и захотел, чтоб его убили, вместо того чтобы победить. Ты читал Священное Писание, Крерт?
– Нет. А зачем? – Крерт доел похлёбку, закутался в плащ как в кокон, глаза его слипались.
– Да и мне наплевать. Я просто размышляю. Пойми, Бог сказал, что будут счастливы те, кто слаб духом и телом, те, кто кается в том, что хочет большего, в том, что ест, что убивает, защищаясь, что думает о чужой женщине, что сомневается, что любопытствует, кается в том, что живёт… Так лучше и не рождаться вовсе.
– Да это у них просто закон. Закон так записан… – пробормотал Крерт, засыпая.
– При чём тут закон? Закон есть закон. Сам по себе. Они ненавидят закон, не понимая, что он создан не для порабощения, а для защиты. Ясно ведь: когда сильный убивает слабого и в этом ему нет преграды, слабые рано или поздно соберутся и убьют его или он сам умрёт в созданной им пустыне. Закон даёт возможность жить вместе и сильному и слабому. Равняет их. Чего ещё надо? А в Священном Писании закон такой: слушайся Отца, то есть сильного, кайся ему, сноси его наказания, и он тебя защитит. А потом вечное счастье. Нет, не могу понять, для чего, ожидая этого счастья, жить надо в нечистотах и страхе? Почему нужно