Выпитое солнце. Мария Валерьева
помада, перцовый баллончик, таблетки.
Клюква помотала головой, потянулась, перевернулась на бок. Она всегда знала, что кошкой быть лучше. Люди такие нервные.
– Следи за Тайлером! – сказала хозяйка.
Клюква зевнула. Интерес к Тайлеру она потеряла, когда он клюнул ее в лапу. В клетку все равно не пробраться. Какой смысл им интересоваться?
Попугай остался еще от внучки Галины Георгиевны, когда та жила у бабушки. Девочке надоело ухаживать за птицей, безымянный волнистый попугайчик был никому не нужен. Октябрина согласилась ухаживать за питомцем за снижение аренды. Не каждый раз встречаешь попугая, который любит беседовать сам с собой, будто это две птицы, а не одна.
Вдруг запищал телефон. Роман, Октябрина это сразу поняла.
– Где ты будешь сегодня? Встретимся вечером? – Она прочитала его сообщение вслух. Словно он на самом деле произнес это. Глубоким, спокойным голосом.
Пусть забирает, но как можно позже. Он не будет ругаться, ему все равно. Он никогда не ругается. А ей нужно побыть там.
Из квартиры Октябрина всегда уходила так, чтобы Галина Георгиевна не видела. Достаточно всего лишь попрощаться и сказать, что ночевать может не приехать. Старушка не поддерживала такой стиль жизни, но и не противилась. Может, про себя она и осуждала выбор Октябрины, может, даже рассуждала об этом с телевизором или доказывала что-то Клюкве, когда та выходила из комнаты и садилась на спинку дивана. Может, даже догадывалась о чем-то. Октябрина не грустила. Галину Георгиевну даже жаль – все-таки без Октябрины ей и поговорить утром не с кем.
Улица дышала прохладой. Октябрина сделала глубокий вдох, и голова ее закружилась. По темноте переулков она добежала до остановки. Натянула маску, оставшуюся у нее со времен пандемии, на лицо, и шла, не боясь быть узнанной. К таким как она все равно не приглядываются. Во всяком случае, не к лицу.
Изменения – тоже своего рода эскапизм, только форма его зависит от степени отчаяния. Поэтому каждый раз, когда представлялся случай, Октябрина превращалась в других людей. Может и для собственной безопасности. Никто не узнает, даже она.
В черном платье с рваным многослойным разрезом, в черных кроссовках, чтобы можно было убежать, в черном плаще, застегнутом на три пуговицы, в черном парике Октябрина чувствовала себя героиней фильма. Быть собой постоянно наскучило, а, может, никогда веселым и не было. Стоило добиться того, о чем так долго мечтала, – достижения наскучили, захотелось большего. Но большего пока Октябрина не придумала – не знала, откуда вытащить мечты. Они будто вывалились через дырку в пакете надежд. А, может, пакета и не было.
Ей нужно проехать половину пути в одиночестве. Настроиться, подумать и выпустить все мысли, навеянные другой жизнью. Нужно своровать личность, которую захочется играть весь вечер. Полчаса до пути к себе. Разве это много?
Музыка в наушниках такая громкая, что пульсировала, кажется, во всем организме. Кто-то разговаривал, смеялся, кто-то громко