Лавандовая комната. Нина Георге
образом все еще пахнул ею, и сунул обратно в конверт. Потом, отчаянно борясь с дрожью в руках, застегнул рубашку, пошарил ногами в поисках туфель. Привел в порядок волосы перед зеркалом ночного окна.
Ну, прыгай, чего ты ждешь, безмозглый идиот? Это самый простой выход из положения.
Повернув голову, он увидел Катрин, которая стояла, прислонившись к дверному косяку.
– Она меня… – выдавил он из себя, показав на письмо. – Я ее… – Он никак не мог подобрать слово. – А все вышло совсем иначе.
Но какое же тут нужно употребить слово?
– Она тебя любила? – подсказала Катрин.
Он кивнул.
Точно. Вот оно, это слово.
– Это же хорошо.
– Поздно, – ответил он.
Это все перечеркнуло. Это перечеркнуло и меня.
– Похоже, она меня…
Ну, говори же.
– …покинула из любви. Да, из любви. Покинула.
– Вы еще увидитесь? – спросила Катрин.
– Нет. Она умерла. Манон уже давно нет в живых.
Он закрыл глаза, чтобы не смотреть на Катрин, чтобы не видеть ту боль, которую он ей сейчас причинит.
– А я любил ее. Я так любил ее, что, когда она ушла, я перестал жить. Она умерла, а у меня засело в голове, как подло она со мной обошлась. Какой я был дурак! И… прости, Катрин, – я им и остался. Я даже не могу ничего толком сформулировать, говоря об этом. Мне, наверное, сейчас лучше уйти, пока я не сделал тебе еще больнее, а?..
– Конечно иди. И обо мне не беспокойся: ты мне не делаешь больно. Такова жизнь, нам уже не по четырнадцать лет. Когда у тебя нет никого, кого бы ты мог любить, поневоле станешь странным. И в каждом новом чувстве на какое-то время оживает старое. Так уж устроен человек… – прошептала Катрин спокойно и уверенно.
Она посмотрела на кухонный стол, который был виновником всего случившегося.
– Хотела бы я, чтобы мой муж покинул меня из любви. Это, наверное, самый лучший вариант быть покинутым.
Эгаре шагнул к Катрин, неловко обнял ее. Но это объятие было проникнуто горечью и отчуждением.
13
Пока на плите пыхтел чайник, Эгаре сделал сто отжиманий от пола. После первого глотка кофе он заставил себя сделать еще и двести приседаний, до дрожи в ногах.
Потом принял контрастный душ, побрился, несколько раз серьезно порезавшись. Дождался, когда перестанет идти кровь, выгладил белую рубашку и завязал галстук. Сунув в карман брюк несколько банкнот, он бросил пиджак на руку и пошел к двери.
На лестничной площадке он старался не смотреть в сторону квартиры Катрин.
Его тело уже успело безумно соскучиться по ее объятиям.
А что потом? Я утешу ее, она утешит меня, и мы будем чувствовать себя как два использованных носовых платка.
Он достал из почтового ящика заказы на книги, оставленные соседями. Поздоровался с Тьерри, вытиравшим столы, влажные от утренней росы.
Он съел свой омлет с сыром, почти не осознавая этого и не чувствуя вкуса, потому что с яростным усердием штудировал утреннюю газету.
– Ну, что пишут? – спросил Тьерри, положив руку на плечо Эгаре.
Этот