Только сегодня. Нелл Хадсон
пояснил Генри. – Престарелым рыцарям, которые здесь жили раньше, нужно было где-то держать своих боевых коней.
– Точно, – прошептала я, изо всех сил стараясь подавить в себе желание расхохотаться.
Снова бряцанье ключами, затем три лестничных пролета, покрытые ковром. Воздух слегка влажный, попахивает затхлостью.
– Вот и пришли, – сказал Генри, и я проследовала за ним в очередную дверь.
Несколько шагов – и я в Лондоне давно минувшей эпохи. Неимоверно высокие потолки, огромные окна, обрамленные метрами и метрами тяжеловесных бархатных штор. Старинная мебель, словно выставка древесных пород Англии: комоды из орехового дерева, книжные полки из вишни и дубовые столы. Единственное, что напоминало о современности, – это потрепанный провод от телефонной зарядки, нестройный ряд нескольких пар кроссовок и музыкальные колонки фирмы «Боуз».
Я переходила из комнаты в комнату, пытаясь осмыслить увиденное, и в недоумении устроила Генри допрос:
– Почему ты здесь живешь? Ты что, шпион? Нам чуть больше двадцати, никто из нас не стал бы здесь жить.
Генри пустился в разъяснения: это здание называется Олбани, построено в конце 16-го столетия как прототип рыцарских апартаментов. Мать Генри – Кристиана – получила эту квартиру в наследство от своей тетки Беатрис, которая вышла замуж за кондитерского магната, но детей с ним не имела. Сама Кристиана предпочитает жить за городом, так что Генри получил эту квартиру в свое распоряжение просто за символическую ренту.
– Ну ты и говнюк, – только и смогла выдавить я.
– Так было задумано… – сказал Генри, но не закончил, поперхнувшись смехом.
– Ну-ну, – закивала я, изображая сарказм.
Мы оказались в спальне, и Генри включил лишь один светильник. На стене вытянулись наши тени. Плюхнувшись на кушетку, расположенную в нише у окна, он начал расшнуровывать ботинки. Какое-то время я наблюдала за ним, затем подошла и опустилась сверху, обхватив коленями его бедра. Я взяла его голову в свои руки и поцеловала. Так, как хотела бы, чтобы целовали меня.
Я не помню, как уснула. Помню, что зазвонил телефон. Генри не реагировал, похоже, не слышал. После трех мучительно громких звонков я пихнула его.
– Генри, черт возьми, – проскрипела я, – ответь на звонок.
Он с шумом глубоко вдохнул и, путаясь в простынях и спотыкаясь, выбрался из постели, как был, нагишом. Я потянулась к своему мобильнику, лежавшему на ночной тумбочке с мраморной столешницей, и повернула светящийся экран к себе. Ярко-голубое пятно окончательно выдернуло меня из сна в бледную реальность предрассветных часов первого дня наступившего года. Генри принял звонок, послышался его хриплый со сна голос. У меня было пять пропущенных вызовов от Пэдди. Скорее всего, он спьяну звонил, чтобы отчитать меня за исчезновение с праздника. Послышался глухой стук, я обернулась – Генри уронил телефон.
– Марла умерла, – сказал он.
– Что… – только успела выговорить я, как он перебил меня:
– Моя сестра умерла.
Обхватив