Его Высочество Пиц. Узы. Елена Бауэр
расскажи про твою встречу с Достоевским! – резко сменила тему Лёля.
– Я уже столько раз тебе рассказывала. Ты, небось, наизусть знаешь.
– Ну еще разочек!
– Право, Лёля, это уже становится невыносимо…
– Не сердись! Ты же моя любимая сестра!
– Я твоя единственная сестра.
– Тем более, мы должны быть более близки, как единственные девушки в окружении братьев. И, знаешь, если б у меня было сто сестер, ты все равно была бы самая любимая!
– Ох и лисица!
– Умоляю! Я обожаю эту историю!
– Хорошо, – сдалась Любовь Валериановна. Более, чем непосредственность сестренки, ее поражало умение той добиться своего. – Это было в тот год, когда ты поступила в Смольный пансион. Мне посоветовали лечение сгущенным воздухом в петербургской клинике Симонова. Два часа нужно было сидеть под колоколом с герметически закрытой дверью. Чтобы как-то отвлечься от волнения, до того момента у меня не было опыта заточения в колокол, я на первом сеансе стала разглядывать всех находящихся там пациентов и заметила с правой стороны человека с восковым лицом. Вид у него был крайне болезненный. Он увлеченно читал "Русский вестник" и не обращал ни на кого внимания. Когда закрывшаяся дверь замуровала нас внутри колокола, этот сосед справа не без иронии предупредил меня, что у него бывают приступы эпилепсии, и он переживает за меня, поскольку ему говорили, что у меня плохие нервы. На это я ответила, что обо мне беспокоиться не стоит, лучше пусть скажет, как ему помочь, ежели с ним случится припадок. Тогда он посмотрел на меня совершенно другими глазами. Мы разговорились и не заметили, как пролетел сеанс. Договорились встретиться на следующий день. Похоже, ему было интересно со мной, потому что мы очень много и оживленно говорили. Он умно шутил, так что все слушали его. Даже доктор. Лишь на втором сеансе я узнала его имя и испугалась. Вдруг я сказала что-то не то или выглядела глупо. Мы встречались под колоколом ежедневно. Он перестал приносить книгу, а я перестала бояться. Потом он стал приезжать ко мне пить чай. Когда он где-нибудь читал, я непременно должна была ехать туда и сидеть в первом ряду… Он настойчиво просил, чтобы я познакомила его с родителями. Якобы, это важно для познания меня. На следующий год он уехал лечиться в Эмс. Мы переписывались еще какое-то время…
– Как это трогательно! Нет никаких сомнения, он был в тебя влюблен!
– С меня довольно! Я отказываюсь слушать твой сегодняшний любовный бред! Вон и тучи собираются, пойдем домой, – прекрасные глаза сестры на мгновение стали еще темнее, то ли от гнева, то ли от тревожащих душу воспоминаний.
VI
После полудня воспитатель Великого Князя Павла Александровича, который в то же время был и попечителем Сергея, появился на пороге их покоев в радостном возбуждении. Арсеньев сообщил братьям, что выхлопотал для них у Императора поездку в Италию на осень и зиму.
– Как Вам удалось убедить отца, Дмитрий Сергеевич? – Павел был несказанно счастлив уехать на время в теплые края из осиротевшего