Руны на шевронах. Алексей Лавров
ты без понтов!
– Конспирация, – ответил немец. – Привет. Проходи, присаживайся.
Кэт подошла к креслу для посетителей, устроилась в нём, закинув ногу на ногу, и молвила:
– И тебе привет, боярин.
– Рассказывай, – сухо приказал тот.
– Тебя интересует только конференция? – уточнила девушка. – Или прям всё рассказывать?
– Начни с конференции, – уклончиво сказал немец.
– Ладно, – пожала плечиками Кэт. – Проверила это сборище по дороге, как ты просил. На саму конференцию не пошла, пообщалась с источником. Источник британец, сам присутствовал на церемонии после докладов. По его словам, у Штанмайера ничего не вышло, как ты и предполагал. Теорема Лобачевского-Кирхгофа в данных условиях неприменима…
– Её условия оценочны, – мягко возразил херр. – Заклинание сработало?
– Ну, мистер сказал, что руны светились, – лениво ответила Кэт.
– Теперь они по всему миру будут искать и проверять возможных кандидатов на перенос, – задумчиво молвил мужчина.
– Пусть ищут, – пожала плечиками девушка. – Эти хитрые немцы ведь все нам известны.
– По всему миру кроме… – ещё задумчивей проговорил немец и вдруг расцвёл улыбкой. – Катя! Ты нуждаешься в отдыхе!
– Да не устала, вроде, – настороженно проговорила она.
– Не спорь, начальству виднее! – с невероятной заботливостью сказал немец. – Ты немедленно эвакуируешься в Московское княжество.
– Но мне нужно хотя бы сдать дела! – успела возразить Кэт.
– Спать, – приказал мужчина.
Катерина обмякла в кресле. Херр снял трубку телефонного аппарата и заговорил по-немецки:
– Марта! Срочно автомобиль и санитаров из клиники. Пациентке стало плохо.
Голова почти не кружилась, я начал вставать с кровати вначале в туалет, а потом в баню и, наконец, вовсю разгуливал в госпитальном парке в сопровождении дюжих санитаров. Думали они, что лучше бы я лежал…
А может, совсем не умели думать – не отвечали даже на мои приветы – только пустыми глазами ощупывали окрестности. Да бог бы с ними, у меня всегда было о чём с собой поговорить.
Шёл я неспешно по аллеям меж раскидистых деревьев и сам себе не уставал поражаться. Вот вам-то как кажется, просто вселиться в иное тело? Ах, вы ещё не пробовали! А я пробовал???
Вот и болела жутко голова, а организм просто не хотел ей подчиняться – вдруг это чья-нибудь посторонняя голова!
Но постепенно мозги стали признавать некоторую мою легитимность, и тело начало меня слушаться. Как раз ноги и рёбра поджили достаточно, чтоб я смог ковылять. Значит, иду, с себя поражаюсь и сам с собой разговариваю.
Вот взять, к примеру, перенос меня. Первый вопрос – какая часть меня умудрилась, несмотря на боль, зацепиться за умирающие ткани? Сто процентов? Восемьдесят? Или сорок пять?
Кстати, боль