О чем поет сердце. Важные решения, неслучайные встречи и музыкальная шкатулка, которая спасла три жизни. Любовь Курилюк
Нас всех поувольняли. Отец слег сразу. Мама умерла год назад. Уже многое продала, работы нет. Не знаю, что дальше делать, Тань.
И вдруг Светка зарыдала. По-детски, с подвываниями, всхлипами и причитаниями. Она уткнулась в Танино плечо и ощутила такой знакомый со студенческих лет аромат сигарет, запах Таниной надежности.
– Перестань, а то я Вовку позову. – Таня быстро встряхнула подругу и потащила ее к машине. – Пойдем, надо поговорить.
Володя, недовольный, смотрел на двух женщин на заднем сидении.
– Куда едем? – строго спросил он.
– Давайте к нам. – Света неуверенно посмотрела на друзей. – Замерзли, наверное, пообедаете. У меня колбаса есть, хлеб. Вы бутерброды же будете?
Те кивнули.
– Значит так. – Татьяна ходила взад-вперед по Светкиной кухне, переставляла посуду на столе, лихорадочно думая. – У нас много товара. Много и брака. Если договорюсь, мы сможем его забрать, подправить и продать. Выручку будем делить. Вовка, ты сможешь возить нас в свое рабочее время? Отец отпустит?
Тот пожал плечами, следя глазами за подругой. Таня, с горящими глазами, пылающими щеками, заставляла влюбляться в себя все больше.
– Ты, Светка, будешь ездить с нами. Так сможем торговать по разным точкам сразу. Умеешь торговать?
Света, как всегда, растерянно покачала головой.
– Ничего-то ты не умеешь. Ладно. Так, вот носки. Ты продаешь, Володя, ты покупаешь. Придирайся, канючь, потренируй нашу москвичку. Начали!
Еще долго отец Светы слышал доносящиеся с кухни странные реплики, возгласы и скандальные высказывания. Свету учили жизни. Не той, к которой она привыкла, а той, что потом будет гордо именоваться предпринимательством.
Вовка с тех пор возил девчонок по всем городам и весям, что располагались в пределах досягаемости от Москвы и Таниного родного городка. То тут, то там вдруг выставлялся стол. Татьяна хорошо поставленным голосом зазывала покупателей, расхваливая носки, чулки и колготы, Света упаковывала товар в пакетики, что Вовка выпросил у отца. Делать все нужно было быстро. Они уже не раз сталкивались со страшного вида дяденьками, что недобро смотрели на деньги, тонущие в Таниной сумке.
– Ох, ребята, боюсь я. – Таня иногда вдруг начинала нервничать. – Мать рассказывала, кого-то с фабрики так избили за то, что не поделились они выручкой.
– Не говори ерунды. – Володя храбро смотрел на дорогу, чувствуя, как потеют руки. – Прорвемся.
Свете было тяжело. Неприспособленная, домашняя, стеснительная, она боялась всех этих вылазок, озиралась по сторонам, ожидая беды. Но деньги – реальные, шуршащие, которые можно было потом в нужном месте обменять на продукты, заставляли ее переступать через себя. Хрустальная ваза, так заботливо выращенная матерью вокруг души дочери, трескалась, ломалась, давая ростку самостоятельности и уверенности, отчаянной, почти животной, пустить первые побеги.
В тот вечер, поторговав в Подольске и попав в сильную метель, женщинам пришлось идти на станцию. Володя не смог вытащить машину из снега, обещал завтра приехать.
– Езжайте