Огонек для холодного босса. Виктория Вишневская
заставляет почувствовать себя тараканом под подошвой его дорогих ботинок.
– Понимаю. Иначе бы сейчас ты уже сидела в полиции, а не мило беседовала со мной.
– Совсем не мило, извините.
Снова эта усмешка.
– Как Огонёк? Простите, Лев.
Чёрт, пора перестать давать детям характеристику и прозвища. Но всё пошло от сестры. Она мою племяшку-сладкоежку Конфеткой зовёт. Вот я и привыкла.
– В порядке, уже прошло. Но большой стресс. Особенно сейчас, когда Маша временно… Уехала.
Я слышала, что он говорил ей вчера. И в этой ситуации больше всего жалко именно Лёву. Какая бы мать ни была… Она – мама. Та, кто носила его девять месяцев под сердцем, отдавала частичку себя. А потом дала ему жизнь. Кормила по часам, не спала ночами, учила ходить. Оберегала от розеток, всех колющих предметов и уголков столов. Всегда была рядом. А тут… Оборвалось.
Малыш будет её искать.
Стоило, может, подобрать другой метод наказания…
– Я так понимаю, в будущем вы больше не приведёте его к нам?
Как подумаю, что больше не увижу его, – сердце сковывает. С Огоньком мы занимаемся давно. Больше полугода. Покровская принесла его к нам в пять или шесть месяцев для укрепления детского тельца. Он полностью здоров, и недавно я начала задумываться, что ему и вовсе это не надо, хоть и полезно.
Дети мимо меня приходят и уходят. Привязываешься к каждому – и потом с грустью прощаешься.
Лев не исключение. Но с ним… Как-то всё по-другому.
Маша как-то обмолвилась, что он ленивый. Или поздний. Даже отстающий в развитии… Малыш не хотел ползать на четвереньках. Сидел, плакал и ждал, когда его возьмут на руки. Но всё было не так. Огонёк – тот ещё шаловливый мальчик, ползал так, что за ним фиг угонишься.
А все его манипуляции – не более, чем повод привлечь к себе внимание.
Порой наши занятия выходили за рамки бассейна, и я немного занималась с ним. Учился ходить, пока я держала его за обе руки. Самостоятельно пока не умеет, но… Старается, падая на попку и радостно смеясь.
Способный, однако сложилось ощущение, что никто им не занимался. Что уж говорить, я, кажется, научила играть его в «ладушки». Показывая ему в первый раз и думая, что он уже умеет это делать, смотрела в огромные и удивлённые глаза мальчика.
– Боитесь потерять клиента? – на секунду мне слышится презрение в этих словах.
– Я думаю не только о деньгах, в отличие от некоторых.
Его тон немного кольнул.
– Посмотрим, – всё ещё сверля меня серыми глазами, продолжает Покровский. Больше ничего не спрашивает, не говорит. Только сканирует. Теряюсь на несколько секунд, будто выпадая из реальности.
– А зачем вы здесь? – решаю всё же спросить. – Так поздно.
Не говорю о вчерашнем визите. Мало ли я накручиваю? Он мог разговаривать с директором.
– Приехал поблагодарить.
– Я ничего не сделала для благодарностей. – Посматриваю на фонарь за спиной мужчины. Не могу так долго смотреть в его ледяные, почти бездушные глаза. Не могу понять, что это за человек. Цвет