Избранное. Мудрость Пушкина. Михаил Осипович Гершензон
в полном и окончательном отрешении души от внешней действительности еще сохраняется, по мысли Пушкина, воспоминание, – последняя тончайная связь души с миром. Отшельник в «Руслане и Людмиле» говорит о себе:
Ах, и теперь один, один,
Душой уснув, в дверях могилы,
Я помню горесть, и порой
Как о минувшем мысль родится,
По бороде моей седой
Слеза тяжелая катится.
Таков и Пимен, умерший для мира, и однако «душой в минувшем погруженный».
К одной категории с воспоминаниями относятся и другие переживания души, также внушенные извне, но ставшие личной собственностью данного духа. Таковы надежды:
В ней сердце, полное мучений,
Хранит надежды темный сон
Обманчивей и снов надежды,
Что слава?
Неясных, темных ожиданий Обманчивый, но сладкий сон (Алексееву).
Таковы и переживания любви. Пушкин часто называет любовь «сном», разумея в этих случах под любовью, конечно, не объективное и конкретное явление любви, а тот почти отрешенный, глубоко личный комплекс чувствований, каким она становится внутри души. Любовь есть «сон души», потому что она самодержавно господствует в душе, наглухо отрешая ее от всей остальной действительности. Вот несколько примеров:
И горе жизни скоротечной
И сны любви воспоминал.
Она поэту подарила
Младых восторгов первый сон,
Любви пленительные сны
Как сон любви,
Не Гретхен ли?
– О сон чудесный!
О пламя чистое любви!
Как сон, как утренний туман
Любви сокрылось сновиденье
Но воспоминания, надежды, любовные чувства – еще переживания, исшедшие из внешней действительности. Душа, по опыту Пушкина, живет в минуты забвения и вполне самобытными переживаниями, возникающими тут же, на полной свободе, без всякого воздействия извне. Поэтому всякое беспричинное и иррациональное порождение духа Пушкин неизменно называет «сном». Он пишет в разные годы:
Где дни мои текли в глуши,
Исполнены страстей и лени
И снов задумчивой души
И сердца трепетные сны.
Блажен…
Кто странным снам не предавался
Странным сном
Бывает сердце полно
Я ехал к вам: живые сны
За мной вились толпой игривой
В этом разряде самочинных переживаний души первое место по яркости и силе, а главное – по абсолютной необусловленности, по суверенному произволу возникновения и сцепления, занимают, конечно, образы фантазии. Причудливая игра воображения есть, по Пушкину, как бы специфическая деятельность души в ее отрешенном состоянии; или наоборот: