Свента (сборник). Максим Осипов
/Но в час положенный и я, как все, умру… Пронзительно. О главном. – Неохота за очками вставать, да он и так помнит. – Жизнь только миг, небытие навеки. / Та-та-та-та-там, что-то там такой, / Живут и исчезают человеки. Как в воду глядел мужик.
Заморочил он ей голову. Чьи стихи? Его?
– Нет, не угадаешь. Андропов это. Юрий Владимирович. Вот так вот. Лучше любых там… Но сущее, рожденное во мгле, /Неистребимо на пути к рассвету, / Иные поколенья на Земле /Несут все дальше жизни эстафету.
Иные поколения, фу ты.
– У тебя, Егор, дети, внуки, все правильно. – Плачет, захмелела совсем. Вся в слезах. Так всегда, если выпить в пост.
Стук. Ксения утирает слезы. Это еще что за явление Христа народу? Исайкин! С него капает пот, он задыхается:
– Уже знаешь?
– Что – знаю?! Кто тебя пустил сюда? Ну-ка!
ЧП. Убийство. Паша Цыцын убит. Только что. Не где-нибудь – у нее в пельменной!
Теракт! Почему сразу не известили? – Он и сам только узнал. – Дурак! Ты там был? Исайкин, а ты не пьяный? Ладно, беги вперед, догоним, или нет, подожди! Рукосуев куда-то уже звонит. Пошли, пошли! Путь оказывается длинным: Егор не то что бежать, не может быстро идти. Пыхтит:
– А ты говорила, птички к деньгам.
Видели они теракты по телевизору: взрывы, фрагменты тел, но возле пельменной совсем, можно сказать, спокойно. Народ тихий, по вечерам дома сидит. “Скорая” вон отъехала. В пельменной – милиционеры и прокурор, не смотрят на Ксению. Где убили? На кухне? Что Паша делал на кухне? Ага, вот и кровь. Ужас какой! Чем его? А, ножом. Накурили-то, накурили! Мужчины, курите на улице, – надо взять ситуацию под контроль.
А Роксана где? Где Роксана? Начальник милиции, толстый полковник:
– Кто? Ибрагимова? В камере временного задержания, где еще? Завтра – в область.
Что-о? Это – ОНА? Господи! – Ксения принимается причитать и сразу перестает. Ясно теперь. Паша за девочкой поухаживал. А Роксана-то! Взять и решить вопрос – вот это да-а, поступок!
– Егорушка, какая область, зачем в область? Сто пятая, часть первая, ее ты судить должен.
– А чучмеки твои, Ксюш, сегодня ударно потрудились, – размышляет судья. – Глава местного самоуправления, не кролик. Пресса, то-сё. Охота искать приключений? Мне нет. – Ага, зевни мне еще! – Тут, будем говорить, сто пятая, часть вторая. – Начинает вспоминать кодекс: – С особой жестокостью – раз. На почве национальной ненависти – кто его знает? – два. Теперь с этим строго.
– Скажи еще: при выполнении долга, – злится Ксения.
– Часть вторая, в область. От восьми до двадцати… Ну, двадцать не двадцать, а на десяточку потянет.
Нервы у Ксении Николаевны не железные:
– Извини меня, Егорушка, но за Пашу, извини меня, да? за Пашу Цыцына, за эту, прости меня, шелупонь – десять ЛЕТ?! Побойся Бога, Егорушка! Я тебе завтра сто таких паш найду. Вы с ним друзья, конечно, были, но, извини, у нашего Паши где совесть была, там, как говорится, хрен вырос! – Менту: – Дай сюда, что ты написал, дознаватель херов! Не мешай, Егор! Что за ссора на фоне внезапшн… Тьфу, урод! Внезапно возникших неприязненных