Шелест. Константин Калбазов
из-за одного неуёмного воспитанника.
– Здравствуйте, Пётр Анисимович. Я вижу, вы тут уже прямо, как дома, – беря в руки один из листов с чертежом колесцового замка, произнёс Иванов.
– Приходится приспосабливаться, – пожал я плечами.
– Мне известно, что вы уже не первый год подвизаетесь в оружейной мастерской и находите удовольствие от работы за верстаком. Но не подозревал, что вы ещё и изобретатель, – слегка приподняв лист с чертежом, произнёс он.
– Балуюсь понемногу, а получится что из этого или нет, пока непонятно.
– Ну, тут я склонен верить в то, что вы преуспеете. Так как весьма упорны и умеете добиваться своего.
– Спасибо на добром слове.
– Это всего лишь правда. А скажите-ка мне, Пётр Анисимович, не устали ли вы от карцера?
– В этих облезлых, а зимой ещё и промозглых стенах есть своё очарование, Александр Владиславович, – улыбнувшись, заверил я.
– А вот я уже устал вас сюда определять. В изучении учебной программы равных вам нет, это я уже давно признал. Но дисциплина… – Он покачал головой.
– Каюсь, – понурил голову я.
– Ой ли? Ну вот какой пример вы подаёте младшеклассникам? Вы ведь для них герой.
– Ну, так расскажите им, что я поскрёбыш, и терять мне нечего, хуже уже не будет. Что я делаю ставку не на дар, а на свои познания в области механики. Я вообще не понимаю, отчего за прошедшие девять лет вы так и не махнули на меня рукой.
– Вы не единственный поскрёбыш в Воронеже.
– Возможно. Но наша участь уже предопределена, сразу по выпуску из гимназии служба в Измайловском полку одарённых. Учить нас в университете или корпусе бессмысленно, ибо выше второго ранга нам не подняться, хоть на пупе извернись.
– И это значит, что можно махнуть рукой на устав гимназии?
– Да я уже давно махнул бы, потому что ничего полезного тут почерпнуть не смогу. Отпустили бы вы меня с богом, а там явлюсь я в положенный срок, чтобы пройти инициацию, проведёте всё ладком да отправите в полк.
– Махнуть рукой на императорский указ об обязательном образовании дворян? Вы, конечно, молоды, Пётр Анисимович, но вам всё же следовало бы думать наперёд, прежде чем что-то говорить.
Вот так всегда, когда нет разумных доводов, начинают цепляться к словам и вкладывать в них такой смысл, о чём даже мысли не было. Поэтому я предпочёл молча выслушать очередную нотацию на тему недопустимости подобного поведения, не то заработаю ещё пару-тройку суток карцера. Не сказать, что так уж смертельно. Но это всё же ограничивает мою свободу.
На этот раз нотация не продлилась слишком долго. Я замер истуканом, вперив взгляд в противоположную стену, и в какой-то момент Иванов понял, что я даже не стараюсь вслушиваться в его слова.
– М-да. Похоже, я зря сотрясаю воздух, – наконец произнёс воспитатель.
– Я так