Петербургские трущобы. Том 1. Всеволод Крестовский
ihre edles Herz[72], – похвалила Амалия Потаповна, изъявляя ему знак благоволения рукою. – А то ж я вам буду находить un bonne nourrice pour cet enfant, s’il vous plaоt, monsieur?[73] – предложила она.
– Нет, не то! Я бы вас попросил о другом, – возразил Шадурский.
– Ganz zu ihren Dinsten, ganz! ganz![74] – любезно поклонилась генеральша, которая, благоволя к Шадурскому «за его изящные манеры», иногда для него даже время свое на лишние слова расточала.
– Я его хочу отдать на воспитание в какие-нибудь хорошие руки и буду просить вас позаботиться об этом, – предложил он.
– А зачем нельзя? Хоть в минут! Не! cela est tout à fait possible pour moi![75] – согласилась генеральша.
– Чем скорее, тем лучше!
– И то правда! А какие кондиции ваши? – спросила она, принимая деловой тон, который вмиг и уж как-то невольно, сам собою появлялся у нее, чуть только разговор начинал касаться денег, условий и т. п.
– Я вам дам единовременно десять тысяч, – говорил Шадурский, – распорядитесь ими для этого ребенка, как будет лучше, уж это вы сами знаете; а мне – чтоб уж больше никогда никаких забот и беспокойств не знать с ним, хоть и не слыхать о нем вовсе; десять тысяч, надеюсь, это слишком достаточно и даже роскошно для какого-нибудь подкидыша.
– О ja! certainement[76], – согласилась фон Шпильце. – Но скажите, vous se soupçonnez personne?[77] – с подозрительной расстановкой добавила она.
– Personne, madam[78], – ответил, пожав плечами, Шадурский.
– Und haben sie nichts genört?[79]
– To есть насчет чего это? – переспросил он.
– Un petit scandale, que est arrivе dans le grand monde…[80]
– Какой скандал? – притворился Шадурский, начав с первых же слов догадываться, в какую сторону клонит генеральша, в намерении выпытать от него что-нибудь подходящее.
– Ах, так вы не слыхали? – равнодушно и рассеянно проговорила она.
– Ничего не слыхал, а что?
– Нет, а то ж так!
– Однако?
– Non, commеrage![81] и говорить не стоит! – поспешила замять генеральша, видя, что он ничего еще не знает, и опасаясь, как бы не обмолвиться чем-нибудь лишним. «Пусть от других сплетни узнают, лишь бы от меня без нужды и без цели ничто не выходило» – было постоянным ее правилом.
Шадурский, оставшийся немало доволен тем, что она, по-видимому, не имеет на него никаких подозрений, в свою очередь тоже поспешил отклониться от дальнейшего разговора насчет скандала.
– Послушайте, Амалия Потаповна! по старой дружбе у меня к вам будет еще одна маленькая просьба! – сказал он с тем решительным выражением в лице и в голосе, с каким обыкновенно говорит человек, у которого долгое время не хватало духу начать высказывать что-либо затруднительное или неловкое и которого наконец, по пересилении
О да… но это указывает на ваше благородное сердце
Хорошую кормилицу для этого ребенка, если вам угодно, сударь?
Вся к вашим услугам, вся! вся!
Э! это вполне возможно для меня!
О да! конечно
Вы никого не подозреваете?
Никого, сударыня
И ничего не слышали?
Небольшой скандал, случившийся в высшем свете…
Нет, сплетни!