Петербургские трущобы. Том 1. Всеволод Крестовский
неожиданность.
III
ТАЙНЫЙ ПРИЮТ
За три дня до описанного нами происшествия с корзинкой в кабинет старой княгини Чечевинской, одетой в траур по мужу, вошла ее дочь, княжна Анна, что вызвало на лице старухи знаки видимого неудовольствия: она терпеть не могла, чтобы кто-либо неожиданно прерывал мирное течение ее занятий. Это было утром, часов около двенадцати. Занятия старой княгини по утрам состояли в проверке приходо-расходных книг и расчетов, в перечислении наличных денег и т. п. Княгиня – если взглянуть на нее с оборотной стороны медали, то есть с той, которая, будучи сокровенной принадлежностью души, ускользает или умеет прятаться от постороннего светского глаза – была то, что называется кулак-баба, да притом и просто-таки снабжена от матери-натуры достаточною долею скупости. Под старость, и особенно с тех пор, как покойный князь Чечевинский растратил, и растратил, по мнению княгини, самым эксцентричным образом, больше чем две трети своего состояния, эти качества в ней усилились весьма заметно. Но предаваться им она любила келейно, в кабинете, без помехи чьих бы то ни было посторонних глаз – она старалась, чтоб не заметили ее наклонности, – и потому неудивительно, если неожиданный приход дочери вызвал на ее лице оттенок неудовольствия.
– Что тебе, зачем ты меня беспокоишь? Ты знаешь, что я этого не люблю… – проговорила она, подвигая на лоб очки и поспешно закрыв расчетную книгу.
– Я к вам… мне надо…
– Что тебе надо?.. Ничего не надо!.. от вас только одно беспокойство…
Старухе видимо хотелось поскорее избавиться от постороннего лица.
– Я получила записку от Зины. Она просит меня приехать, – ответила княжна, с трудом скрывая в лице невольные знаки какой-то страшной внутренней боли.
– Зачем это?.. – возразила старуха. – Ведь они всем семейством, кажется, хотели быть к нам нынче вечером – разве ты забыла?
– Я знаю… Но она пишет, чтоб я приезжала к ним с утра, а потом все вместе и будем к вечеру… Она очень просит – ей что-то очень нужно…
– Пустяки какие-нибудь!.. Закладывать экипаж, беспокоить людей и лошадей понапрасну – и все из-за пустяков! Как будто нельзя обождать…
– Я пешком пройду…
– Этого только и недоставало! Пешком… очень хорошо!.. Все-таки… человека беспокоить – ливрею надевать… Да куда тебе ехать? взгляни, Бога ради, на тебе лица нет – так ты бледна, – прибавила она, взглянув на лицо девушки, которое действительно сквозило страшною болезненною бледностью.
– У меня голова болит немного… На воздух выйду, так и пройдет.
– Ну хорошо, хорошо, только не беспокой меня, пожалуйста; у меня бездна дел… Прикажи человеку проводить себя.
– Меня моя горничная проводит.
– Это еще что за новости? Что ты, чиновница, что ли?
– Да она у меня отпросилась сегодня на целый день, так ей все равно… а человека что же беспокоить, – возразила княжна, стараясь последним своим замечанием подделаться в такт матери.
– Скажите, как велико беспокойство!..