Второй шанс. Ведун. Александр Сухов
планета, населенная разумными существами? Ну попал к старообрядцам в Сибирь или на Дальний Восток. Так отсюда и до цивилизованных мест добраться вполне можно. А там… Есть у меня несколько вкладов на предъявителя, как-нибудь доберусь до них. Сложно в моем детском состоянии, но вполне осуществимо. Дальше… дальше буду думать.
– Бабушка, простите, что не поинтересовался вашим именем и отчеством. Не до этого как-то было.
Хозяйка весело покосилась на меня.
– Ну кто бы сумлевался, значица, точно из господ, аль интеллихентов будешь. А кличут меня Василисой Егоровной из рода, основанного Третьяком, значит Третьяковы мы. Кто поменьше – бабушкой Василисой именуют, а все прочие – просто Егоровной. Знахарка я местная, из людей по возможности всякие хвори изгоняю где травкой, где наговором старинным, где посредством резекции, но завсегда с молитвой, ибо без воли Господа нашего Иисуса Христа никакая болячка не заживет.
– Так я на Земле, в Российской Федерации?! – возбужденно воскликнул я.
– Странны речи ведешь, мальчик, хоть молвишь по-русски. На Земле, конечно, а где же нам еще быть, разумеется в Рассее-матушке, тока у нас никакая не хведерация а царство-государство, анперия называется. Бо-ольшущая, сказывают. От германских и польских земель до восточного окияна, и от полнощных морей до южных окраин на многие тыщи верст раскинулась. И языков всяких-разных у нас великое изобилие.
– А год, год нонече какой? – Не заметил, как начал заимствовать у Егоровны специфические речевые обороты. Нонече, давеча, анперия…
– Дык одна тыща восемьсот пятьдесят третий от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа.
Так, ситуевина, можно сказать, хреновая. Середина позапрошлого века со всеми неприятными моментами, свойственными тому времени. Вроде бы крепостничество еще не отменено, трудовой народ страдает под лютым ярмом помещиков-самодуров.
– Василиса Егоровна, а до столицы далеко отсюда?
– Тебе до какой? Владимира али Суздаля? Хотя и туда, и сюда на паровозе чуть более суток добираться. Калуцкие мы, под боярином Андроновым проживаем.
– Калужские, – на автомате поправил старушку.
– Ну да, правильно калужские, но тут народ бает по-своему, хоть ты ему кол на голове теши.
– А Москва, как же?
– Хе, Москва… Это ты про городище малое, что в сотне верст отседова? Таки чисто дярёвня глухая, там болотня сплошная, топи непролазные. Грят, нечисти всякой по лесам в тех местах видимо-невидимо. А народишку не бог весть сколько. Хотя клюква оттудова, да всяка друга лесная ягода оченно даже хороши… – неожиданно старушка оборвала свой треп и, вперив в меня взгляд своих водянистых глаз, спросила: – А чой-то ты про Москву спросил, аль припомнил чего?
– Не, бабушка, вообще ничего не помню, даже как меня зовут, – в расстроенных чувствах пролепетал я.
Господи, куда же это меня занесло? Москва – «дярёвня», столицы две – Владимир и Суздаль, царь-анпиратор, боярин какой-то Андронов