Эхо Миштар. Вершины и пропасти. Софья Ролдугина
наживы он унаследовал от отца, кашимского купца. А чем оазис Кашим славен?
И тут Дёран наконец выходит из забытья – и кривится.
– Как не знать, – говорит он, а его смазливое лицо на мгновение жутким становится. – Только славой бы я это не назвал. Из людской крови, из горького горя там золото добывают – Кашим свои богатства на рабстве сколотил.
– И будь уверен, что Ата-Халим – истинный кашимец, – усмехаюсь. – Первый он среди подлецов, и среди палачей, и среди предателей… Что уж говорить, сорок лет тому назад он собственную дочь продал в рабство за то, что она отказалась идти к нужному человеку третьей женой в гарем и хотела убежать с торговцем-северянином в Беру! Говорят, что треть рынка в Кашиме принадлежит Ата-Халиму. И вот такой человек – где обманом, где лестью, где угрозами – заполучил место в конклаве и прибрал к рукам мирцитовые рудники! А у кого мирцит, тот и суд вершит, как в пустыне говорят… И давно бы он весь конклав под себя подмял, если б не сопротивление храма Пяти Ветров. Жрецы-то давно зуб точили на работорговцев, ведь Благодатный Ветер Дождей запретил человеку владеть другим человеком, а Справедливый Ветер повелел не терпеть зла. Вторая по силе в конклаве – Вещая Госпожа Унна, жрица Ветра Карающего, и Ата-Халиму она спуску не даёт, а городская стража ей опора. Всадники-арафи же Ата-Халима поддерживают, да и сборщики налогов тоже, говорят, хоть прилюдно не склоняются ни одному, ни к другой… Долго держалось хрупкое равновесие, пока в Город Ста Чудес, великий и славный Ашраб, не явилась дева-киморт, овеянная славой. Шла она по следу работорговцев, коварством и подлостью пленивших двух молодых кимортов с севера, брата и сестру – и, заручившись благословением Вещей Госпожи, сумела отыскать безвинно пострадавших и жестоко наказать виноватых! И кто б, ты думал, осмелился попрать все законы и кимортов продать в рабство? Племянник Ата-Халима, подлый Радхаб! Благородная дева-киморт обрушила на него справедливый гнев, и багряный вихрь, садхам, поглотил в один миг поместье, где творилось беззаконие! Радхаб попытался отомстить и послал за нею вдогонку убийц, но ясноокая дева разметала их одним движением руки, и горе было тем, кто не внял предупреждению и атаковал снова… Лишь один из десяти наёмников вернулся живым. И знаешь, как прозвали тогда в Ашрабе деву-киморта?
Дёран легонько касается семиструнки, и она отзывается вздохом-трелью.
– Несущей Возмездие? Справедливой? – улыбается он краешками губ, точно вспоминает кого-то родного.
А я только вздыхаю:
– Рождающей Бурю. Ибо теперь, после такой пощёчины, ни Радхаб, ни дядька его Ата-Халим не сумеют усмирить гнева, а Унна, благородная Вещая Госпожа, не станет терпеть несправедливости. Она, я слыхал, уже выступила в конклаве, обличая злодеяния Ата-Халима, и всадники-арафи собираются к Ашрабу с разных концов пустыни, а храмы во всех оазисах, больших и малых городах, вывесили на стены знамя Ветра Карающего. Нет, не быть миру… А дева-киморт – Избавительница от недуга, Подательница Воды, Освободительница и Рождающая