Посреди времен, или Карта моей памяти. Владимир Кантор
какой-то «капитанский джин». Купил хлеб, масло, лимон, сайру, бычки в томате, российский сыр и колбасу «Отдельную». И они накирялись изрядно, Кир еле сполз на свой этаж. Бабушка смотрела на него как на конченного человека, жены, слава Богу, не было. Она с сыном еще оставалась у тещи.
Утром он набрал номер поликлиники, где был вызов врача на дом. Пока врач шла к дому, он по возможности прополоскал рот и зажевал чем-то пахучим. Бабушка вдруг что-то сообразила и ушла в свою комнату. Пришла сравнительно молодая женщина-врач, померила давление. У него было 165 на 95. «У вас гиперкриз, – сказала она, – надо пару дней полежать. В среду придете в поликлинику. Больничный нужен?». Он даже удивился вопросу: «Конечно. – ответил он. – Как же иначе». На работу ему не надо было. Но он понимал, что больничный – это для военкомата. Вечером позвонил Энди: «Ну как? Порядок? Чего написала?» «Гиперкриз», – ответил Кир. Он хмыкнул: «Старичок, это только начало. В среду никуда не ходи. Снова вызывай». Кир и сам думал то же самое, но снова напиваться во вторник ему не хотелось. Тяжело было. Но в понедельник вернулась жена Мила. «Конечно, в поликлинику не надо, – сказала она, – пить тоже не надо. Я тебе такой кофе заварю, что врач поразится твоему давлению». Милка была кофезависимой и прекрасно разбиралась в этом напитке. Утром в среду я вызвал снова врача из поликлиники. Давление показывало уже 180 на 90. Бюллетень Киру продлили до понедельника. Но он продержался еще неделю. За это время пришли еще три повестки.
В следующий понедельник он все же отправился в поликлинику, три остановки на автобусе вдоль парка. Очередь была небольшая, но Кир сидел, изображая больного, и впрямь чувствовал себя скверно.
Врач, молодая женщина лет двадцати трех, показалась ему красивой. Сам Кир был молод и нравился женщинам. Она улыбнулась Киру, померила давление, оно по-прежнему было высоким. И она велела ему идти домой, побеспокоилась, дойдет ли, и сказала, что, видимо, придется в четверг явиться на консилиум, будет известный кардиолог. «Как вы думаете, что послужило причиной такого мощного гиперкриза? Вы же еще такой молодой, а давление, как у пятидесятилетнего», – ласкового спросила она. Видимо, пятьдесят для нее – это была уже глубокая старость. «Думаю, перезанимался, у меня через месяц экзамены в аспирантуру», – ответил Кир голосом книжного мальчика, каким он и был на самом деле, хоть и не до такой степени. Она засмеялась: «Так трудно? А я собираюсь через год в ординатуру». Кир улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой (не только красивая, но с той же ценностной ориентацией): «Желаю удачи!» Она улыбнулась в ответ: «Вы осторожнее с таким давлением. Если в четверг будет плохо, позвоните мне в кабинет, – она написала что-то на бланке и протянула эту бумажку – с телефоном ее кабинета, – постараюсь послать за вами перевозку».
Кир пришел домой, все рассказал жене Милке. «Нравишься ты женщинам, – сказала она. – А за что, сама не пойму». Зато мне, Марту, все было понятно. Он был почти такой же обаятельный,