Россия и становление сербской государственности. 1812–1856. Елена Кудрявцева
новых территорий в европейской части Турции, опасаясь «не переварить» бесконечное расширение своей державы, так и включение новых регионов Османской империи в сферу ее влияния в форме «покровительства» представлялось достаточно опасным для русских политиков. Активизация России в этом направлении представляла реальную угрозу целостности Османской империи, за сохранение которой радела прежде всего сама Россия. Проникновение в новые и неосвоенные территории неизбежно должно было встретить отпор не только Порты, но и европейских держав. Все это, вместе взятое, могло привести к началу не контролируемых Россией процессов внутри самой Турции, что представляло угрозу уже завоеванным и достаточно устойчивым позициям российских властей на Балканах. Исполнение роли покровительницы оставляло за Россией право вмешиваться в турецко-славянские отношения и держать в напряжении османское правительство одной лишь возможностью такого вмешательства. Российские власти избегали применять сам термин «покровительство» в официальной переписке – открыто он употреблялся лишь в документах, касавшихся Сербии, по отношению к которой Россия взяла на себя роль покровительствующей державы. Осуществляя свою помощь другим балканским провинциям от раза к разу, нерегулярно и весьма осмотрительно, Россия, посуществу, не могла претендовать на звание покровительницы и пользовалась им крайне редко. Оно накладывало определенные обязательства перед балканскими народами, исполнять которые российское правительство не могло в силу определенных политических расчетов и сложившихся русско-турецких отношений.
Традиционные связи существовали между Россией и Черногорией. В первой половине XIX в. правители этой области Петр I Петрович и Петр II Петрович Негоши твердо придерживались прорусской ориентации своей внешней политики. Этому способствовал пример соседней Сербии, а также высокая степень однородности православного населения края. Обладая фактической независимостью от Порты, Черногория лишь номинально входила в состав Османской империи и не имела четко определенных границ с ней. Российское правительство неоднократно заявляло об оказании покровительства черногорскому народу, «которое хотя и не основано на трактатах, но тем не менее действительно и благодетельно»[43]. Таким образом, петербургский кабинет признавал, что отсутствие упоминания о Черногории в русско-турецких договорах существенно ограничивает возможности российской дипломатии выступать в пользу этой провинции. В таких представлениях не было достаточной решительности, они не могли в полной мере учитывать интересы черногорцев. К тому же российские власти считали опрометчивым поддерживать Черногорию в условиях, когда в политической жизни этой области оставалось много неясных вопросов. Это относилось прежде всего к постоянным приграничным стычкам с турками, австрийцами, албанцами и соседними племенами, в которых не всегда можно было
АВПРИ. Ф. Отчеты МИД за 1840 г. Л. 297 об.