После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.. Александр Лаврентьев
Иванович Московский – то год приезда его в обитель к преп. Сергию, в историографии всегда соотносившегося с Куликовской битвой 1380 г., был подвергнут сомнению.
B. А. Кучкин обратил внимание на то, что над Мамаевой ордой московский князь одержал две победы, не только в 1380 г. на Куликовом поле, но и при Воже в 1378 г. В сочетании с другими доводами это делает возможным, по мнению исследователя, датировать свидание князя и игумена в Троице не 1380, а 1378 г.[270] При этом самого факта поездки великого князя в Троицу В. А. Кучкин не отрицает.
Свидание князя Дмитрия Ивановича Московского и игумена Сергия не нашло отражения ни в старейшем произведении Куликовского цикла, Задонщине, ни в самом раннем летописном тексте, повествующем о Куликовской битве, читающемся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи. Однако рассказ о сражении, включенный в летописи, восходящие к Новгородско-Софийскому своду, содержит известие о получении великим князем на Куликовом поле накануне сражения грамоты преп. Сергия «благословелная… ему битися с татары»[271]. В. А. Кучкин, впрочем, допускает возможность «литературного происхождения» эпизода с грамотой, связывая его появление в летописном тексте с творчеством составителей Новгородско-Софийского свода 30-х гг. XV в.[272] Так или наче, но именно здесь впервые возникает мотив благословения троицким игуменом великого князя на битву с Мамаем.
Соединенные в единое повествование, обе темы, житийный рассказ о поездке великого князя в Троицу и летописное получение им грамоты с благословением преп. Сергия накануне сражения 8 сентября 1380 г., попали в литературное сочинение, посвященное сражению, причем в самое позднее по времени происхождения, Сказание о Мамаевом побоище, памятник, относящийся к началу XVI в.[273], где превратились в большой и связный беллетристический текст, с ремарками, диалогами и множеством мелких деталей[274]. Основным содержанием его стало благословение троицким игуменом московского князя на битву с Мамаем[275], с тех пор ставшее, в глазах потомков, основной целью поездки Дмитрия Ивановича к преп. Сергию это известно, как заметил К. А. Аверьянов, «уже из школьных учебников»[276].
Успех борьбы за свержение ордынского ига прямо зависел от степени единства русских земель и княжеств. Центром притяжения в объединительном процессе выступила Москва, и имя преп. Сергия прямо ассоциируется с объединительной политикой московских князей. Однако относительно и этого сюжета количество реальных фактов из биографии троицкого игумена невелико. Один из самых тщательных биографов преп. Сергия, Е. Е. Голубинский увидел всего лишь два эпизода, имевших прямую связь с политическими событиями 2-й пол. XIV в.: участие старца в примирении московского и нижегородского князей и дипломатический визит к рязанскому князю Олегу Ивановичу, осуществленный по просьбе московского князя Дмитрия Ивановича[277].
Все, что мы знаем об этой миротворческой
№ 7. С. 52–53;
Памятники Куликовского цикла. С. 34, 71.
Памятники Куликовского цикла. С. 56.
Памятники Куликовского цикла. С. 134.
Памятники Куликовского цикла. С. 149–152, 231–232.
Памятники Куликовского цикла. С. 150, 231.