Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908–1914). Ю. В. Лунева
переслал его копию в Петербург Никольсону. И хотя меморандум, как писал Грей послу, «пока еще не является официальным выражением точки зрения английского правительства», но в переговорах с Извольским посол должен был исходить из его положений. Грей писал: «Я не думаю, что нашим делом является внесение предложений об изменении трактатов в отношении Дарданелл. Но я считаю, что какие-то изменения в желательном для России направлении допустимы и мы должны быть готовы обсудить этот вопрос, если Россия его поставит»[52]. Ссылаясь на прилагаемую копию меморандума Гардинга, руководитель Форин оффис напомнил, что вопрос об изменении режима Проливов является проблемой международной и что британское правительство не может тайно давать согласие на изменение этого режима[53].
15 (28) ноября 1906 г. в Лондоне во время беседы советника российского посольства С. А. Поклевского-Козелла с Гардингом впервые был поднят вопрос о Проливах. По окончании беседы Гардинг сообщил в Петербург Никольсону, что во время обсуждения азиатских проблем советник российского посольства заявил, что общественное мнение России уже начинает требовать расширения программы переговоров с Лондоном, включения в нее вопросов Ближнего и Дальнего Востока и, в частности, вопроса о пропуске русских военных кораблей через Дарданеллы. Гардинг сразу же заверил советника в том, что британское правительство будет радо рассмотреть любое предложение России о Проливах, исходящее из Петербурга[54].
Британская дипломатия правильно расценила внутреннюю обстановку в России и международную ситуацию, которая не позволяла Петербургу проявлять активность и формулировать свои предложения о Проливах. Грей тогда же писал Никольсону, что «сейчас Извольскому невыгодно поднимать вопрос о Проливах»[55]. Действительно, осенью 1906 г. Извольский ничего не предпринял для того, чтобы закрепить и развить результат обмена мнениями о Проливах. Сама идея постановки вопроса о Проливах осенью 1906 г. принадлежала не Извольскому, а послу в Лондоне Бенкендорфу и Поклевскому-Козеллу. Как русские, так и зарубежные источники подтверждают, что Поклевский был не только своим человеком в Форин оффис, но и поддерживал самые тесные отношения с Эдуардом VII. Из письма Поклевского Извольскому, написанного в день беседы с Гардингом, становится ясным, что советник посольства поднял важнейший вопрос о Проливах не по указанию министра, а лишь на основании устного поручения Бенкендорфа, действовавшего по собственной инициативе[56]. В сложившейся международной ситуации являлось большим риском включать вопрос о Проливах в программу англо-русских переговоров.
В начале 1907 г. в переговорах о конвенции наступил решающий момент. Настало время России и Британии определить характер уступок сторон по существу, а также характер самого соглашения, и тогда русская дипломатия по собственной инициативе поставила вопрос о Проливах, чтобы выяснить действительную
Ibid. Sir E. Grey to Sir A. Nicolson. Nov. (undated) 1906. P. 513–515.
Ibid
B. D. Vol. 4. № 241. Sir C. Harding to Sir A. Nicolson. Nov. 28. 1906. P. 254.
Ibid. № 370. Sir E. Grey to Sir A. Nicolson. Nov. (undated) 1906. P. 513–415.