Бумажная свадьба. Надежда Нелидова
Вернётся домой, расскажет. Вернётся ли?!
И тут его просят с оживлённой федеральной трассы съехать на едва видную просеку. Вот оно, началось. Разные грустные мысли обуревают: «Жалко помирать молодым». «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». «Пускай лихая смертушка, лишь бы не мучительная и не медленная». В салоне тем временем запахло водкой. И Толику плеснули: «Тут дорога глухая, гаишников нету. Пригуби, мил человек, за помин души раба Божия Анатолия».
Вот и сошлись карты. Отбегали, оттоптали грешные ножки землю…
Я не выдерживаю:
– Толик, мы тебя сейчас сами начнём убивать, медленно и мучительно! Что за манера тянуть кота за хвост! Что там дальше-то было?
Толик делает эффектную паузу, наслаждается моментом. Значит, едут дальше. Лес всё глуше, еловые ветки машину гладят, в окошки лезут, стёкла царапают. А впереди несколько крестов белеют, заброшенный погост. Видать, такое маленькое персональное кладбище у маньяков. Толик кумекает: вот где лежат его предшественники. Или то, что от несчастных осталось после пирожкового бизнеса. Хотя чего там хоронить, у этих поваров безотходное производство: субпродукты в дело идут, косточки на холодец.
Пассажиры с кряхтением вылезли, приглашают:
– Айда с нами, Анатолий, разомнёшься, подсобишь.
Подсобишь в чём? Ямку самому себе выкопать? А делать нечего, перечить опасно. Повели, как под конвоем: впереди женщины лопаты, пилы и мешок несут, сзади мужик с топором. Тут хоть закричись – ни одна живая душа не услышит. Идёт Толик и прикидывает: если прыгнет в сторону и, петляя как заяц, поскачет в сторону машины – успеет оторваться. Лишь бы лопатой вслед не метнули. Молодой, прыткий, добежит. Вдарит по газам…
Скомандовал себе: «Раз, два, три!» и… покатился кубарем, именно как заяц. Подножку поставили, кто из троих – не увидел.
Лежит Толик закрыв голову руками и зажмурившись в ожидании неминуемого удара. А женщины над ним охают: «Под ноги смотри, за кочку зацепился. Вон, щеку до крови разорвал, перевязать нужно». Смотрит – и правда, кочка под ногой. Поднял глаза выше – прямо перед ним заросший холмик, жестяной голубенький памятник, на нём выведено имя – Анатолий, фамилия и даты рождения-смерти плохо видны: стёрлись.
Тут женщины про таксиста и про его щеку забыли. Запричитали: «Вот и добрались до тебя, Толюшка!» Стянули чёрные платки и давай утирать слёзы. И вовсе лица у них не мрачные, а добрые, бабьи. А что невесёлые всю дорогу были – так ведь не на свадьбу ехали. Потом женщины захлопотали, лопатами подправляют могилку. Мужик рубит неподалёку молоденькие берёзки, мастерит лавочку. Толику сунули ножовку – выпилить разросшийся кустарник.
Убрались, сполоснули руки из баклажки, раскинули поминальную стряпню. И уж тут изголодавшийся, измученный Толик на радостях так налёг на пирожки – в ушах трещало и в брюхе пищало.
– Так с чего ты в больницу загремел, и худой