Руины в цветах. Кристина Той
собственные чувства: вины за «незаслуженную» трату денег, умиротворения от того, что это все же ее день рождения, и страха, что он может оказаться последним. Дрожащими руками она заплетала неуклюжие косы, вспоминая парня из параллельного класса, убитого Жнецами совсем недавно.
«Как эти бесчувственные люди в форме понимали, кто действительно мутант, а кого оболгали? Правда ли, что существует изгнание? Чем же все-таки опасны мутанты?..» – подумала Аня, в последний раз взглянув на себя с особой ненавистью и крепко сжав раковину тонкими руками.
В комнату она вернулась уже с невозмутимым видом. Села на кровать и с каким-то странным чувством наблюдала, как брат недовольно отворачивается к стене. Аня не сразу поняла, что просто завидует его крепкому сну. Бессонница мучала ее с тех самых пор, как объявили об охоте. Три недели – срок достаточно долгий, чтобы ощущать усталость от недосыпа и кошмаров, и в то же время, по ее мнению, недостаточный, чтобы обратиться за помощью хотя бы к близким людям.
«Обратиться за помощью?» – Аня вздрогнула от этой мысли. Яркие вспышки-воспоминания о психологической клинике напомнили ей, что «послевоенный стресс» обязывал обращаться к врачам подобного профиля вне зависимости от возраста, пола или ситуации в жизни. А ей так вообще не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы приемные родители отправили ее на лечение.
Аня натянуто улыбнулась, сглотнув колючий ком в горле, и что было сил радостно прильнула к кровати брата.
– Эрик! Эрик! Просыпайся! Ты так весь день проспишь!
Ее, несомненно, брала гордость за свою актерскую игру, ведь до сих пор, как бы наигранно она ни улыбалась, никому и в голову бы не пришло, что в душе она сгорает от страха и тревоги.
– Выходной день, – послышался недовольный голос брата, с его утренней хрипотой. – Демон ты маленький, дай поспать.
– Ну Эрик, мы так ничего не успеем! – промямлила она, и резкая волна усталости окатила ее. Правда ли она боялась что-то не успеть? Нет, конечно, нет. Она просто не могла долго находиться наедине сама с собой и торопилась вымотаться так, чтобы терять сознание, как только ее голова соприкоснется с подушкой.
Брат нехотя повернулся к звонкому голосу сестры, всего на секунду приоткрыл глаз и сонно пробормотал:
– Ты что, спала в этом сарафане?
Аня закатила глаза, но тут же усмехнулась, придумав, как кольнуть брата.
– Ну ты бы сказал, что мы спать в этот сектор приедем. Не стала бы наряд брать, осталась бы в пижаме.
– Один – один, – улыбнулся он, оголив клык с правой стороны.
Аню этот клык каждый раз умилял, как в первый. В детстве она всегда доказывала их с Эриком родство тем, кому не стоило знать правду, указывая на эти самые зубы: «Вот видишь клыки – у меня и у него одинаковые! Ы-ы-ы. Мы брат с сестрой, настоящие! Не видишь? Сейчас укушу – и заметишь!»
– Ладно, встаю, – простонал Эрик, и Аня победно улыбнулась.
Голос у Эрика был по-утреннему хрипловатым, но в то же время приятным и спокойным.