Тысяча свадебных платьев. Барбара Дэвис
просто взять и выставить свою работу в галерее, Хакс. Особенно если ты никто и никому не известен. Начинающему художнику реальнее сорвать куш в лотерее, чем попасть на приличную выставку. И, кстати, я больше чем уверена, что единственная причина, почему мое творение оказалось здесь – это то, что моя фамилия Грант. Видимо, хозяин ресторана решил таким образом подольститься к моей матери. Но с этим он определенно промахнулся.
– Что, мать твое творчество не поддерживает?
– В том и проблема. Она вовсе не считает это искусством. Или, во всяком случае, – правильным искусством.
– А что означает это «правильное искусство»?
– Мастера-классики. Рембрандт. Рафаэль. Караваджо.
– Так они же умерли уже сотни лет назад!
– Именно.
Нахмурившись, Хакс помотал головой:
– То есть, чтобы твое творение по достоинству оценили, ты должен сначала умереть? Это как-то совсем несправедливо.
– Согласна. Но тем не менее это так. Пока тебя не станут хорошо продавать на аукционах, никто не возьмет на себя риск выставлять твою работу. Будь моя воля, я позаботилась бы о том, чтобы существовали галереи для художников, о которых никогда и никто не слышал.
– В самом деле?
– Ну да.
– Так возьми и открой такую галерею. Прямо здесь, в Бостоне.
Рори ошарашенно уставилась на Хакса, в то время как в голове у нее уже начал стремительно прорисовываться замысел. Выставочная площадка для художников, о которых еще никто не слышал. Она пока даже не представляла, как это можно реализовать, да и матери эта идея категорически не понравится… И все же при этой мысли все ее существо охватил трепет волнения и радости.
– Ты и правда думаешь, у меня получится?
– А почему нет? У тебя есть материальные средства, есть связи – и, главное, есть мечта.
– А что, если это все, что есть? Одна мечта?
Хакс обхватил ее за плечи и, притянув к себе, поцеловал в макушку.
– Мечты – они как волны, детка. Надо лишь дождаться нужной волны – той, что словно несет на себе твое имя. И когда такая волна подойдет – ты должен вскочить на нее и мчаться. Так вот, в этой мечте – только твое имя!
Тогда Рори в это всей душой поверила. Но осталась ли в ней эта вера до сих пор?
Ее мечта всерьез заняться арт-текстилем зародилась как пристрастие к винтажной одежде. И вовсе не потому, что она любила наряды. Говоря откровенно, Рори вообще никогда не интересовалась модой. В одежде ее пленяла ткань – то, как она скользила в движении, как ощущалась, как себя вела. Муаровый шелк, рубчатый трикотаж, накрахмаленная кисея, полупрозрачное кружево, узелковый твид и мягчайшие ткани из шерсти ягненка. У каждой – своя удивительная текстура и индивидуальность.
Первая ее попытка что-то сотворить была грубоватой и бесхитростной, и все же страсть к творчеству уже глубоко проникла в ее кровь, побуждая Рори