История как проблема логики. Часть первая. Материалы. Густав Шпет
какие сохранились, какие вновь народились в потрясениях стольких переворотов»[191]. Это и есть попытка внести в изложение истории ту «точку зрения», которая, по нашему определению, свидетельствует о переходе методологического понимания истории к ее изображению в виде «философской истории». Как для юриста Монтескье должная система отношений в сфере законодательства выражалась в одном слове l’esprit des Lois, так для историка Вольтера только что перечисленные задачи истории объединяются в один объект ее в выражении l’esprit humain.
9. Вольтер много писал, но мало и поверхностно думал. Поэтому, он не додумал до конца и того нового, что заключается в культурных задачах истории. Он не продумал до конца отмеченного нами противоречия между организующим государством и воспитывающей национальной культурой. Вольтер не заметил того, что в этом противопоставлении коренится своего рода антиномия, что культура в своем чистом виде, как объект истории, выступает далеко не коррелятивно государству. С уничтожением идеи синхронологического соответствия должна исчезнуть также мысль, что государство, как такое, является производителем культуры, что организация и есть уже воспитание. Действительный носитель и того и другого, организации и культуры, является логически и естественно центром внимания историка.
То, чего не додумал Вольтер, сказано было Руссо[192], и прочно укоренилось как понятие со времени французской революции[193]. Основной исторической категорией становится нация уже у Руссо[194], а французская революция и история XIX века только дальше раскрывают ее сложную социальную структуру, хотя и до сих пор понятие самого социального остается открытым вопросом. Уразумение специфичности предмета науки есть уже большая помощь и для разрешения проблемы ее метода, а потому можно утверждать, что Руссо не меньше Монтескье и Вольтера сделал для развития исторической науки, хотя сам оказался плохим историком и также не видел перед собою теоретической проблемы в науке истории.
Такое мнение находится, по-видимому, в противоречии с распространенным взглядом на роль Руссо, так как ни на кого из писателей XVIII века так охотно не нападают за антиисторичность, как на Руссо. Основание этих нападок однако лежит не в методологической оценке взглядов Руссо, а исключительно в спорности его принципов, проистекающих, действительно, не из фактов истории, а из абстрактных общих положений, связанных с его общим мировоззрением[195]. Но Руссо сам понимал различие исторического исследования от того метода, каким он пользуется и который он называет «гипотетической историей»[196]. В основном эти упреки совпадают с общим взглядом на Руссо, согласно которому Руссо просто не знал истории[197]. Но не знать истории еще не значит не понимать исторических явлений; Руссо мог знать из истории очень мало, но понимать то, что он знал, достаточно глубоко. Но дело вообще вовсе не в том, знал ли он историю. История
Ср. вышеназванные фрагменты, статья XXIX. «Détails sur les oeuvres historiques de l’auteur», составлявшая предисловие к одному из первых изданий «Essai sur les moeurs…»: «La manière dont j’ai étudié l’histoire était pour moi et non pour le public; mes études n’étaient point faites pour être imprimées». И затем в ответ на сомнения в ценности истории: «Mais, lui dis je, si parmi tant de matériaux brutes et informes, vous choisissiez de quoi vous faire un édifce à votre usage; si en retranchant tous les détails des guerres, aussi ennuyeux qu’infdèles; toutes les petites négociations qui n’ont été que des fourberies inutiles, toutes les aventures particulières qui étouffent les grands événements; si en conservant celles qui peignent les moeurs, vous fesiez de ce chaos un tableau général et bien articulé; si vous cherchiez à démêler dans les événements l’histoire de l’esprit humain, croiriez vous avoir perdu votre temps?»
Roux, rousse, rousseau (Russus) – рыжеволосый человек.
Руссо – поднял вопрос о «культуре» (O. Braun, s. 44). Spranger: «Wenn Voltaire den Namen “Philosophie der Geschichte” erfunden hat, so Rousseau die Sache»!
Герье, Мишель.
На наш взгляд, и в идее «общественного договора» лежит правильная идея «согласия», как основная социально-философская категория, имеющая также свое принципиальное оправдание. Но здесь мы намеренно ограничиваемся
См.: Предисловие к «Рассуждению о неравенстве между людьми».
Например, это утверждает Флинт: