Невинный трофей бандита. Юлия Михайловна Герман
шире рот, пропуская толстый ствол до упора.
– Вот так, – ослабил хватку на волосах и замер.
Член уперся мне в гортань, заполнив собой абсолютно все, не давая дышать. Казалось, что я задыхаюсь. На глазах выступили слезы. Пыталась втянуть воздух носом, но не выходило. Тогда Адам отодвинулся, вынимая член изо рта.
– Теперь сама, – приказывал он, но руку с моей головы не убрал.
В ушах звенели его злые слова о том, что ему не нужно было связываться со мной и оставить папу за решеткой. И это послужило каким-то толчком, спусковым механизмом к тому, чтобы не просто вытерпеть эту пытку, но и, пересилив себя, доставить этому чудовищу удовольствие.
Посмотрела на торчащий кверху орган, длинный и толстый, не понимая, как смогу это обслужить, и стараясь долго не рассматривать, зажмурилась и обхватила его у основания. Боже, как эта штуковина поместилась у меня во рту, если я не смогла даже пальцы сомкнуть вокруг. Кожа нежная, горячая, совсем не такая, какой я себе ее представляла. Когда держала его во рту, не успела понять, как он ощущается, какой у него вкус. Все внимание сосредоточила на самом факте происходящего. Я делаю минет. Позже, наверное, я приду от этого в ужас, но сейчас нужно сделать все, лишь бы это закончилось как можно быстрее.
– Глаза открыты, – не позволял мне даже мысленно отстраниться от происходящего.
Распахнула веки и, не дожидаясь, когда он снова попытается вырвать мне волосы, поцеловала головку. Высунула язык и обвела вокруг маленькой дырочки. Не ощутив отвращения, ввела орган в рот, сначала лишь кончик. Вспоминая все виденное раньше в фильмах для взрослых, облизала, провела языком по крайной плоти, пропуская его дальше по языку в рот. Адам издал звук похожий на стон. Решив, что это звуковая иллюзия, подняла глаза вверх, столкнувшись с каким-то диким взглядом.
– Та-а-ак, – приглушенно проговорил мужчина.
Тогда я начала вбирать его в рот, пока он снова не уперся мне в горло, перекрывая кислород. Жар в глазах мужчины действовал гипнотически. Стоило мне выпустить член изо рта и снова погрузить его обратно, как его глаза воспламенялись. Грудь тяжело вздымалась, и он казался в эти мгновения каким-то живым и человечным. Под его тяжелым взором двигалась вдоль ствола и ощущала, что именно в этот момент имею над ним какую-то особую власть.
– Языком. Больше языка, – прохрипел он, не разрывая зрительного контакта со мной и держа за голову, чтобы не вздумала взбрыкнуть.
Послушавшись, принялась шевелить языком, облизывать выступающие венки, пропускать внутрь до упора и обратно. Дыхание Адама участилось, наверное, ему даже нравилось. И вскоре поймала себя на том, что возбуждаюсь от этой ситуации. Мне не нравилось ублажать постороннего, совершенно неприятного мне человека, не нравились унижения, не нравилось быть игрушкой, но моей плоти оказалось плевать на ущемленное самолюбие и гордость. Низ живота потяжелел и наливался жаром, а между ног все горело и зудело, требуя разрядки.
К собственному ужасу, процесс не только возбуждал, но, кажется,