Оттепель на закате. Галина Чередий
ые живые твари, неважно, какие функции они исполняли, за исключением того, когда эти самые твари исполняли опять же роль товара. Поэтому моих собак, продавать которых я совсем не планировала, здесь могли украсть, застрелить и даже съесть на моих глазах, и ничего поделать я не смогла бы. Напасть на другого человека здесь – это значит не только навсегда лишиться доступа к Ярмаркам. Слух об открытой агрессии к себе подобному мгновенно разлетится отсюда, и тогда мое жилище станут стороной на всякий случай обходить и охотники, и путники, а без этого мне уж точно не выжить. Хотя, не этого мне стоит опасаться в первую очередь. Если новость дойдет до Карателей, то волноватся о выживании и пропитании мне больше не придется. Никогда.
Я оглянулась вокруг, убеждаясь, что никого не видно. Плохо все-таки, что снег выпал в этом году так рано. Теперь даже совершенно бездарному охотнику и следопыту не составит труда рассмотреть следы собак, и это не могло не внушать мне беспокойства. Ясное дело, что большинство посетителей Ярмарки здесь совсем не за тем, чтобы выслеживать и убивать случайно подвернувшихся домашних зверей, но мало ли…
– Мои помощнички золотые, самые лучшие собачки в мире, – ласково забормотала я, отстегивая шлейки четырех собак от здоровенных санок с моим товаром. – Погуляйте тут, поохотьтесь. Обещаю, я недолго!
Аэль и Рох тут же сорвались с места и, азартно повизгивая, огромными прыжками умчались в густой лес, окружающий вход в тоннель. Но вот Воли и Гилли так и топтались передо мной, склоняя свои массивные головы то на одну, то на другую сторону, и тихо скулили, заискивающе заглядывая в глаза. Их пушистые хвосты находились в непрестанном движении, и весь язык тела говорил о нервозности и нежелании расставаться.
– Ничего со мной тут не случится, – заверила их я, и Воли, тряхнув мохнатой башкой, оглушительно чихнул, выражая всю степень недоверия к моим словам. – Ну в самом деле, мы сюда с вами уже раз сто приходили, и все было в порядке.
Вожак моей упряжки отвернулся и плюхнул свой меховой зад на землю, нацепляя на хитрую морду маску вселенской скорби, тяжко демонстративно вздыхая. Всегда он так! Извечный позер и манипулятор! Да только меня этими его кобелиными штучками не проймешь.
– Пойдите и присмотрите за молодежью лучше, вместо того чтобы пасти меня, – обратилась я к всегда более практичной Гилли, игнорируя косые взгляды ее бой-френда или скорее уж супруга. – Держите их подальше от дороги и ведите себя по-тихому! Когда выйду, я сумею вас дозваться, не переживайте!
Гилли вяло огрызнулась, но, однако же, послушалась и устремилась в лес за своими подростками, а вслед за ней и Воли, помявшись и последний раз глянув на меня укоризненно, помчался в заснеженную чащу.
– Вот и замечательно, – пробормотала я, закинула себе на плечи собачьи лямки и потянула санки вперед.
Сейчас-то не так и тяжело, а вот на обратном пути, при удачном исходе торга, упряжка будет в разы увесистей. Но это не тот факт, что был бы способен меня расстроить. Чем больше выменяю, тем удачнее переживем зиму. Не напрасно же я несколько месяцев головы не поднимала в отцовской мастерской. Правда, думать о том, что израсходовала весь остававшийся запас нужных компонентов, сейчас не хотела. Придет весна, и начну размышлять, как достать еще. Верить в то, что вулканические шахты захвачены каннибалами, как болтали прохожие охотники, я не хотела. Много лет они стояли пустыми, никому не нужными, и желающих ходить туда, кроме нас с отцом, не наблюдалось, так с чего вдруг этим мерзостям там селиться? Там же и в округе живности почти нет, так чем там питаться целой колонии этих тварей? Мало ли страшилок придумывают, только затем, чтобы чесать языки долгими зимними вечерами, сидя у огня.
Пыхтя, потея и кривясь от противного скрежета, что производили полозья по деревянному настилу, которым местный хозяин покрыл никому больше не нужные рельсы и шпалы, я наконец втащила груженые санки в первый зал схрона, и тут же была замечена. Отец рассказывал, что прежде по этим самым жутко ржавым рельсам ездили громадные железные машины – поезда, способные тащить за собой десятки тележек, называемых вагонами. И в каждый из этих вагонов входило столько, скажем, зерна, что большому скиту в десяток семей можно три зимы вволю хлеба есть, да кашу варить, да еще и на мену что-то останется.
– Элли, детка, давно же тебя не было, я уже и переживать стал! – Старикан Танхорд не поленился вылезти из-за своей стойки и поприветствовать меня медвежьими объятиями, от которых я удовлетворенно охнула.
Не то чтобы я сильно тянулась к компании себе подобных, но этот кряжистый и острый на язык старик был одним из многих, по кому и правда скучала. Может, он и всех подряд готов приветствовать как давних друзей, потому как радушие и ощущение безопасности для каждого здесь – это и есть его хлеб, но мне нравилось думать, что ко мне он и в самом деле относится хорошо от чистого сердца, а не по необходимости.
– Думал, может, уже завалила в свою постель одного из звездных опричников и больше не нуждаешься в том, чтобы переживать о пропитании и выживании. – Вот же язык без костей у этого