Козерог и Шурочка. Михаил Анатольевич Гришин
да малину. Настоящий хозяин всегда найдёт, к чему приложить руки. Но это всё по осени.
Евгений Сергеевич обвёл глазами преобразившийся сад и с приятным чувством того, что наконец довёл до ума свою дачу, которая, пожалуй, стала выглядеть даже лучше чем у других, отправился на речку. Лето считай, уже пролетело, а за делами ему толком и бывать то нигде не довелось. Поэтому в этот раз Лапшев решил идти не напрямик по тропинке, а по узким улочкам, которые петляли между соседскими дачами, чтобы уж заодно и с местностью познакомиться. К тому же где-то в той стороне располагался продуктовый магазинчик, где можно было по пути прихватить пару банок холодного пива.
В бежевых шортах, с полотенцем, перекинутым через плечо, Евгений Сергеевич шёл прогулочным шагом, ревностно поглядывая на чужие дачи. Подошвы босых ног приятно щекотала пожухлая на солнце трава-мурава. Проходя мимо высокого домика с мезонином, по-хозяйски огороженной сеткой рабицей, он увидел в саду полную женщину в раздельном цветном купальнике и тряпичной шляпе с широкополыми обвислыми полями. Она стояла в довольно интересной позе, набирая в синюю чашку спелую клубнику. Судя по её загорелым до тёмного шоколада дряблым ногам и спине в родинках, женщина всё время проводила на даче, возможно даже с ранней весны и до поздней осени.
Лапшев невольно приостановился, с интересом разглядывая заботливо ухоженный садик с флоксами, петуньями, бархатками, с декоративным колодцем из берёзовых кругляшек и небольшим искусственным озерком с плавающими в нём белыми лилиями и жёлтыми кувшинками. В дальнем углу была оборудована специальная площадка для барбекю, сложен мангал из красного кирпича.
В какой-то миг женщина, очевидно, почувствовав чужой взгляд, резко выпрямилась и строго поглядела на Лапшева.
– Мужчина, – сказала она, сердясь, и вдруг запнулась, глядя растерянными глазами на Евгения Сергеевича. – Жека? – пробормотала женщина, и выронила из ослабевших пальцев чашку с клубникой.
– Валька?! – воскликнул удивлённо Лапшев и заулыбался, не сводя с неё загоревших глаз. – Ты… зачем сюда? – спросил он: более глупого вопроса в этот момент нельзя было и придумать.
– Живу я здесь, – ответила она серьёзно и, спохватившись, что стоит перед ним раздетая, застеснялась. – Извини, я сейчас. – Женщина кинулась в дом, неловко вскидывая на бегу полные ноги. Её большие груди и обширные ягодицы заманчиво колыхались. Вернулась она уже в лёгком голубеньком сарафане на бретельках. – В дом не могу пригласить, – виновато улыбнулась она. – Муж ревнивый. А ты что здесь делаешь?
– Соседи мы теперь.
– Надо же, – она удивлённо вскинула брови, одновременно слегка наклонив голову, как бывало в юности. У Лапшева тотчас сладостно защемило в груди, он негромко произнёс:– А ты всё такая же.
– Какая такая? – спросила постаревшая Валька с игривой тональностью, словно и не было у них позади долгих сорока с лишним лет расставания. –