Смола. Ане Риэль
Он заботился о всех деревьях на Ховедет, как будто был их родным отцом. К счастью, сыновья унаследовали эту любовь к деревьям и знания о них: только Йенс любил лес всем сердцем, а Могенс – разумом. Когда рубили дерево, сердце Йенса разрывалось на части, а Могенс уже рассчитывал в уме его стоимость.
Конечно, Силас Хордер любил обоих сыновей. Но Йенса – чуть больше.
Мысль о том, чтобы расширить смешанный лес и посадить еловую рощу, была, пожалуй, самой осуществимой из тех, которые когда-либо приходили в голову Силасу. Или, по крайней мере, самой прибыльной. Теперь там были ели, которые к Рождеству могли купить жители острова и немногочисленные гости, проводившие праздник на своих виллах, и благодаря которым Хордеры могли себе позволить чуть больше вкусностей для праздничного стола. Но только в том случае, если Эльсе Хордер успевала положить вырученные деньги в кассу, пока Силас не потратил их на что-то бесполезное.
Всем елям хватало места, поскольку Ховедет был полностью в распоряжении Хордеров. Никому больше не хотелось жить на отшибе, даже тогда, когда деревья и кусты еще не разрослись так сильно, что заполонили все поля, где паслись животные. Зато на Ховедет с радостью приезжали все желающие починить что-либо или просто поболтать, хоть для этого и приходилось долго идти пешком или ехать по зарослям. На острове Силаса очень любили. Люди ценили его работу, а над его небольшими странностями просто потешались. Все, например, прекрасно знали, что он говорит со своими деревьями. Рождественские елки от Силаса стали так популярны в том числе потому, что покупатели просто обожали слушать, как он шепчет дереву «Пока!», прежде чем отдать его, а потом с печальным лицом стоит и потирает руки от холода, пока жена берет у покупателя деньги.
Силас точно был не таким, как все, но в его доброте никто не сомневался, а гробы, которые он делал, были настолько красивы, что быть похороненным в таком считалось за честь.
Никто, кроме Силаса Хордера и его младшего сына, не знал, что гробы проходили проверку, прежде чем использоваться по назначению. После того как гроб был готов, эти двое пробирались ночью в мастерскую. Пока Эльсе и Могенс спали, они ложились в готовый гроб: сначала – Силас, а на него – Йенс и, окутанные темнотой, вдыхали аромат свежеспиленного дерева.
В эти моменты Йенса охватывало чувство счастья и безопасности. Оно не покидало его даже спустя много лет, когда посиделки с отцом стали лишь детским воспоминанием. Темнота была его надежным другом. Ласковым объятием.
Они могли болтать о продавце велосипедов, или пекаре, или ком-то еще (не так важно, чем они занимались, прежде чем умереть и лечь в этот гроб). Силас знал почти всех с главного острова, а если кого-то не знал лично, то обязательно знал того, кто был с ним знаком. Он никогда не сплетничал. О мертвых он всегда говорил только хорошее. Например, что пекарь заботился о своих крысах, а почтальон так любил жену, что просто не мог не поделиться своей верностью с теми тремя женщинами с южной части острова.
Младшему