Вкус жизни. Олег Рой
Леха когда сказал про развод? Ну да, еще в сентябре. Уже октябрь кончается, а ты как сидела сиднем, так и сидишь. Я понимаю, ты переживаешь, но жизнь-то не кончена! Ты хоть раз задумалась, как будешь жить дальше? Ты ведь теперь одна и сама за себя отвечаешь. Денег он тебе каких-то на первое время оставил, а потом что? На твоем месте я бы уже давно носом землю рыла в поисках работы, а ты продолжаешь стебельками и прутиками пустое гнездо набивать. Весьма недешевыми, кстати. Но мы сейчас не об этом, – перебила саму себя Катя, поймав Наташин насупленный взгляд. – Вот смотри. – Тут она потыкала в экран телефона, открыв какую-то многоячеистую таблицу с разноцветными столбиками. – У меня есть программа по расчету уровня качества дожития. Можно прямо сейчас прикинуть, какой у тебя должен быть ежемесячный доход, чтобы ты могла не беспокоиться о куске хлеба лет, скажем… – Катя окинула подругу таким взглядом, словно выбирала корову на рынке, – …через тридцать – тридцать пять.
– Почему тридцать пять? – после всех этих ошарашивающих новостей Наташу хватало только на самые идиотские вопросы.
– Потому что проживешь ты еще достаточно долго, – с охотой пояснила ей Катя. – Тридцать лет – самый минимум. А может, даже и больше. Правда, ближе к концу наверняка понадобятся услуги сиделки, лекарства, регулярная аппаратная диагностика… Так что расходы будут только расти. У тебя же есть сбережения?
– Разумеется, есть.
– Вот и отлично! А квартиру, ту, что от мамы осталась, ты за сколько сдаешь?
– Сейчас – за двадцать пять тысяч.
– Плюс коммуналка?
– Нет. Коммуналку из них плачу.
– То есть чистыми в месяц выходит приблизительно… курам на смех. И на эти деньги ты собираешься жить? Одеваться, питаться, минимум раз в год ездить на море, содержать машину, оплачивать все остальные расходы?
Наташа испуганно заморгала и сжала в ладонях пустую чашку от кофе.
– П-подожди. Ты как-то неправильно все посчитала. – От нахлынувшего вдруг волнения она даже стала слегка заикаться. – Сама ведь сначала спросила про сбережения. Плюс Лешины деньги. То есть мои… Ну, в смысле, те, что он мне оставил. И стоимость аренды квартиры я как раз собиралась поднять. На днях с жильцами думаю п-поговорить… Чтобы они хотя бы коммуналку…
Пока она бормотала эти жалкие объяснения, больше похожие на оправдания, Катя быстро кивала и что-то чертила пальцем по стеклу телефона. Закончив, развернула его в Наташину сторону.
На экране, на фоне «шпалеры» из сетки координат, сплошь усыпанной мелкими цифрами, бежал жирненький стебелек какого-то графика. Сначала он был зеленым и шел высоко, параллельно нижней оси, затем, пожелтев, пополз вниз, а в конце бессильно поник и едва не улегся на эту самую ось, предварительно сделавшись красным.
– Это… что? – севшим голосом спросила Наташа.
– Красное-то? Столько ты сможешь тратить в месяц через двадцать лет.
– Ты ж только что говорила про тридцать пять…
– То есть ты умеешь расплачиваться в магазинах и на заправках отрицательными величинами?