Человек пишущий. Сергей К. Данилов
наконец, гордо вздернул голову: «Машину оставьте, как мне сейчас без машины?».
Но у него забрали ключи.
Удивительное свойство имеют крупные литературные конкурсы: лауреаты один за другим лишаются работы: Володя перед поездкой в Москву вылетел из краевой администрации, лишь только начальство прознало слегка о литературных успехах, теперь и Глебушку турнули походя из сторожей магазинных, выпнули на улицу среди бела дня, на ночь глядя. Мистика какая-то.
Делать, однако, нечего: написав в свободной форме заявление на увольнение, он вышел из магазина вон уже в безработном свободном состоянии, да побрел неспешно по городу, читая вывески и рекламу.
Конечно, договор на издание книги у него вроде бы в кармане, когда только ее издадут? Большой вопрос. Ведь только после выхода в свет всего тиража полностью, он получит свою тысячу долларов, так действительно, когда? Очевидно, не скоро, может быть, в течение пяти лет, пока все права будут принадлежать издательству, а может и никогда, ведь дата издания романа в договоре не указана. Издательство может ее вообще не напечатать, ничего умному издателю за это не будет, зато все права собственности остаются у него на пять лет вперед с автоматической пролонгацией и далее.
«Эх, что за глупая, право, штука жизнь, – вздохнул Глеб, отправляясь домой пешком за десять троллейбусных остановок. – И вправо идешь – глупая, и влево – то же самое».
На улице эмигранта Герцена по соседству с табличкой технического лицея, в глубине двора, над крыльцом старого здания из щербатого кирпича блеснула новенькая надпись «Союз писателей».
Не долго думая, Глеб взбежал по ступеням и отворил дверь. В узком коридоре обнаружилось несколько безымянных комнат, но за двумя поворотами возле туалета ему снова встретилась та же табличка «Союз писателей».
Само собою разумеется, не тот это Союз, не прежний, что размещался на втором этаже здания властного исполкома, с ковровой дорожкой и секретаршей в приемной, куда в последствие подселилась риэлтерская фирма некого господина Крука с собственной табличкой. Некоторое время обе таблички висели рядышком, и видно было, что одна стесняет другую, потом писательская табличка неожиданно исчезла, точно канула в лету, шкаф с подарочными книгами был тоже выкинут вон из приемной, а прежде всех задорную прелестницу-секретаршу – поминай, как звали. Союз сделался общественной организацией, не более того.
Не тот, конечно, данный Союз, увы, совсем не тот, явно другой, что и говорить, но жаль, очень жаль. Глеб отворил дверь: в маленькой пустой комнате, за письменным столом с листком чистой бумаги, основательно и плотно сидел человек в очках и светлом дорогом пиджаке.
«Настоящий писатель, – восхитился Заваркин, – похоже, из тех еще, из прежних, настоящих, не наш брат-финалист».
Влитого в стол человека звали Феликсом Михайловичем Дроздецким, был сей человек достаточно уже известен в городских литературных и около того кр