Запрещённая фантастика. Андрей Арсланович Мансуров
памятью» Мэлту не улыбается – перед глазами Одуванчик, их нянечка. Забывающая даже снимать трусики с детишек, когда сажает их на горшок…
Главный медик переводит взгляд то на книгу, то на Мэлта, и говорит, качая седой головой с огромными залысинами:
– Проще, как мне кажется, оставить всё как есть. Не нужно превращать здорового мальца в дауна. Дебилов у нас и так хватает. Просто придётся ему таскать с собой мягкую втулку, и беречь голову от ударов при падении.
Главнокомандующий сердито отдувается. В книгу не смотрит. Смотрит он всё это время, неотрывно, только в глаза Мэлта. Мэлту ну никак не хочется быть идиотом – чтоб все показывали пальцем, как на глупого Хью. Похоже, мольба мальчишки оказалась старым служакой… Услышана. Генерал произносит Решающее Слово. Слово, положившее начало нравственным мукам и чувству собственной неполноценности Мэлта:
– Никаких операций. Физически здоровые и крепкие дебилы – совсем не то, что нам сейчас нужно. А пара припадков в неделю, думаю, в технических подразделениях особого вреда его работе не нанесёт. Посмотрим, не пройдёт ли всё само. До Комиссии.
Не прошло.
Ему в плане роста и взросления повезло: с физическим здоровьем всё в порядке. Припадки правильней всё же считать проявлением болезни Сознания. Психики.
А это – ничуть не лучше. Как сказал тогда, на Комиссии, Майор Коллинз:
– Страшно давать тебе в руки автомат, Мэлт. Ты же можешь во время судорог невольно нажать на спусковой крючок! В любой момент, поскольку себя не контролируешь.
И позже, когда он на коленях, рыдая в голос (поскольку осознавал, как будут на него смотреть в тыловых частях, Обслуживания, или Вспомогательных, если его при такой комплекции и фигуре комиссуют!..), умолял всё же зачислить его в действующие части передовой, Майор пояснил. Словно это нуждалось ещё и в пояснении:
– Пойми меня правильно, Мэлт. У нас полно и чужих врагов. Так что не хватало нам только своих! Да, я знаю, сознательно ты не хочешь навредить никому… Но это может случиться абсолютно независимо от твоей воли и желания. Я не могу взять на себя такой риск… Такую ответственность. Да и в Оранжерее сейчас острейшая нехватка рабочих рук. А ты – парень здоровый! Помоги же своей Родине всем, чем сможешь!
Мэлт стиснул зубы так, что хрустнули челюсти: воспоминания девятилетней давности до сих пор жгли, как огнём… И каждый день, когда он ловил на себе эти взгляды и чувствовал шепоток за спиной, это добавляло горечи к его состоянию…
Да, он невоеннообязанный. Но – единственный «физически здоровый» в их Секции Оранжереи. И без «ограниченной способности к мышлению». Поэтому и самая сложная и тяжёлая работа на нём: таскать наполненные собранными с кустов и деревьев (напоминавших, скорее, пауков со всеми своими расчалками и подвязками), плодами, контейнеры на ленту конвейера. Мыть эти громоздкие ящики, когда их опорожнят на Кухне, и спустят назад.
Следить за этим самым кухонным конвейером: смазывать подшипники застарелым и похожим,