Проклятие Стравинского. Валерия Леман
с интересом посмотрел на Соню.
– Это говорит о том, что ты, как минимум, права насчет того, что девица – из русских. В противном случае она не могла бы нашептывать Савелию что-то, вызвавшее у него счастливую улыбку, – ведь мы с тобой прекрасно знаем, что парень понимал только по-русски.
– Соображаешь! – хмыкнула Соня. – Ну, а то, что у девчонки болталась фотокамера на груди, говорит о том, что она, вполне возможно, профессиональный фотограф или просто журналист, а потому вполне могла предложить Савелию провести фотосессию – тут же, на набережной.
Признаюсь, при этих словах я в самом буквальном смысле слова замер на месте. Елки-палки, а ведь и правда! Теплая ночь, фонари, диковинные деревья набережной, огромная луна в небе и – парень на скамейке в костюме Щелкунчика. Чем не идея для практически гениальной фотосесии? И если на нее Савелия Уткина пригласила некая русская девушка, то…
– Понимаешь? – произнесла Соня таинственным полушепотом, слегка сдвинув черные очки и взглянув на меня синими глазами. – Ведь в таком случае она должна была быть на набережной, рядом с Савелием! И если не сама сделала ему смертельную инъекцию, то вполне могла видеть того, кто это сделал.
Пару секунд мы смотрели друг на друга.
– Соня, ты – гений!
Я поцеловал подругу, и мы продолжили наш путь.
– Что ж, пожалуй, пока тебя будут одолевать восторженные поклонники, я займусь розыском оной русской девушки. Кстати, волнующе звучит: «Смертельная фотосессия». Надо будет подбросить журналистам…
Глава 6. «Весна священная» в Шильоне
Открытие и сама выставка Сони прошли, как и ожидалось, с большим успехом. Притом следует отметить, что она была одной из многих – в этот день в Шильоне полотнами художников со всего света были увешаны практически все залы и переходы замка. И тем не менее каждый желающий мог без труда заметить невооруженным взглядом: «Весна священная» Сони Дижон лидировала по числу посетителей, которые первым делом дружно направлялись ко входу в подземелье, где их торжественно встречали старцы в длиннополых рясах. Как пояснила мне продвинутая в области балета Мари, то были персонажи «Весны священной» – те самые беспощадные жрецы, что приносили в жертву невинных девиц.
На выставке роль старцев была много проще и гуманнее – они раздавали всем совершеннолетним посетителям выставки бокалы с прохладным шампанским, дабы поднять тонус перед просмотром шедевров в таинственном полумраке подземелья. С бокалами в руках взволнованный народ спускался по каменным ступеням и под скрипичные истерики бессмертной музыки Стравинского наслаждался вечным искусством Сони Дижон.
Сами понимаете, я, полный неуч и в живописи, и в балете, не видел смысла спускаться в подвал, а потому просто составлял Соне компанию, прохлаждаясь за столиком кафе в залитом солнцем внутреннем дворе замка. Данная позиция давала мне возможность ненавязчиво наблюдать за посетителями и терпеливо ожидать появления нашей с Соней «русской журналистки».