Ее запрет. Лана Легкая
о чем? – я изобразила непонимание, молясь всем богам, чтобы не рухнуть под ноги Сизову.
– Ира моя дочь?
Легкие жгло от нехватки кислорода. С начала разговора я не могла сделать полноценный вздох.
– Нет. Ира не твоя дочь, – мне удалось ответить спокойно, даже безразлично.
– Не ври, – Слава хотел подойти ко мне, но я опередила его действия. Поставила между нами кресло.
– Я не вру.
– Ты изменилась, Ляль. Но вот врать по-прежнему не умеешь. У тебя горят уши.
– Это какой-то новый метод определения лжи? – я изогнула губы в ироничной улыбке. По крайне мере, я надеялась, что именно так она и выглядит, а не жалко и затравленно.
– Старый. Кончики ушей выдавали тебя всегда.
Он вновь пытался вернуться к прошлому. Открыто говорил, что знал меня. Но я не доставлю ему удовольствия, не стану вспоминать вместе с ним.
– Ирина не твоя дочь, – повторила я. Ложь давалась мне тяжело. В голове я сотню раз репетировала разговор со Славой, и мои слова выглядели убедительными.
– И вот опять, – он сделал шаг ко мне и протянул руку, игнорируя препятствие. – Ушки даже на ощупь горячие.
– Не трогай меня, – я тряхнула головой, проклиная, что с утра захотела сделать высокий хвост.
– Давай я сам расскажу те легенды, что ты придумала. Случайный секс. Якобы ты стала настолько раскрепощенной, что после ночи, когда потеряла со мной девственность, решилась на секс с первым встречным. Второй вариант – секс из обиды, злости… Не смотри на меня так, Ляль. Да, есть те, кто так делает, – мужчина рассмеялся. – На крайний случай ты бы вспомнила про Сергея. Только с ним у тебя было подобие отношений. Я покинул страну, а ты с ним сошлась, и Ира родилась чуть раньше срока. Сергею ты не стала говорить о ребенке, потому что гордая и сильная, а он оказался мудаком. Но Ира родилась точно в срок, а с Сергеем вы больше не виделись.
– Ты не можешь этого знать, – просипела я севшим голосом.
– Не могу, но я уверен.
Я смотрела на мужчину, а он – на меня.
Он – с превосходством во взгляде, а я – со страхом.
– Она не твоя дочь, – повторила я упрямо.
У меня не было ни единого шанса переубедить Сизова в этом. Он всегда отличался железной хваткой и упорством. Не думаю, что за пять лет что-то изменилось.
– Моя. Она. Моя, – повторил с металлом в голосе.
– Если бы ты внимательно читал свидетельство о рождении, то увидел, что в графе отец стоит прочерк.
– Это пока, – мужчина не отводил взгляда. Читал меня. Ловил эмоции. И я проигрывала ему в этой войне. В носу неприятно защипало, а к глазам подступали слезы.
– Ты не посмеешь… – произнесла я шепотом.
– Посмею.
Что мне хотелось сейчас сделать? Ударить предателя по самодовольному лицу. Со всей силы. До боли в ладони и пальцах. А если бы и это его не остановило, то вцепиться ноготками, словно кошка, и защищать свою малышку!
– Зачем? – тихо спросила я. – Зачем тебе моя дочь? Чтобы разбить и ее сердце? – я крепко вцепилась в спинку