Чужие камни Ноккельбора. Сергей Буридамов
высунув языки и жадно уставившись на сидящего под деревом толстяка. Вид у них был недоуменный. Видно, силились понять, как вновь ожил тот, кого они вчера сгрызли.
Непохожим был новый альв на остальных. В наряде его не было ничего вычурного. Другие воины все щеголями вырядились – комзолы коричневые да зеленые, на солнце отливающиеся. А этот – по-простому одет. Серый дорожный плащ, под которым виднелась перевязь с мечом в простых ножнах. Такое же, как и у остальных, юное восковое лицо; аккуратно уложенные за острые уши снежные волосы и прозрачные глаза. Весь он был какой-то бледный и тусклый, словно окно запотевшее. Каменноликие, что привели Векшу на холм, вскочили на ноги и почтительно поклонились Белому, стараясь не встречаться с ним глазами. «Главный их, поди, – подумал толстяк. – Ишь как перед ним стелятся».
Альвы неспешно приблизились к притихшему под деревом мальчику. Вояка со шрамом учтиво обратился к Белому, пристально вглядываясь в непроницаемое лицо. Губы его медленно шевелились. Главный каменноликий особо и не слушал своего спутника: посмотрел мельком на Векшу и тихо пробурчал нечленораздельное на своем. Затем он подошел к мальчику. Сопровождающих словно ветром унесло. Они спустились к подножию холма и выжидательно застыли. Не по себе стало Векше от таких приготовлений. И тогда он решился.
– Господин, – сказал он. – Господин, отпустите сироту. Пожалейте.
– Замолчи, – по-человечьи ответил нелюдь, строго приложив палец к узким своим губам. Затем приподнял пальцами векшины веки и что-то задумчиво прошептал себе под нос. Векша осекся и умолк. Он вспомнил, как дядька его Вторак отбирал козленка к праздничному ужину. Тот тоже – осматривал, выбирал, а потом – чик! – ножом по козлячьей шее. И нет козлика… «Неужто они сожрать меня хотят?» – в страхе подумал мальчик.
Тем временем, Белый жестом подозвал своих спутников. Он остался доволен осмотром и что-то долго и монотонно объяснял Вояке, который, чуть склонив голову, внимал ему и кивал. Неподвижные черты альвов ничего не выражали. Ни чувства, ни жизни в этих восковых лицах не было – пустота одна. «Словно, у мертвяков рожи» – подумал Векша. С каждым мгновением тревога его усиливалась. Он всем нутром ощущал, что идет подготовка к чему-то важному и страшному.
Солнце скрылось. Векша посмотрел на небо и увидел зависшую над холмом большую грозовую тучу. В лесу воцарилась тишина; даже саранча смолкла в траве. Векша тоскливо подумал, что дождик – это хорошо. Под дождиком яблоки сладкие будут расти. В деревне его, в Лукичах с весны все деревья в цвету стояли, и рядовичи много яблок ждали. Теперь собрать их некому будет.
Миланица… Чувствуя разливающуюся тупую боль в груди, подросток подумал, что после псов и хоронить теперь нечего. Ласковая и добрая сестра сгинула так люто, что и в сказках не описать. «Сестричка, – подумал Векша. – Бедная моя. Прости, что не помог. Ты же знаешь, какой я непутевый. Жди меня, я скоро