Ночь пяти псов. Чхэ Ёнсин
что он живет с этим мальчиком в одном времени, и тут же покачал головой. Время для альбиносов течет не так, как для обычных людей. И то, что сегодня сказал Анбин, не было совсем уж неправдой.
Анбин окликнул его во время перерыва на занятии по английскому, когда Семин изучал слова, написанные на доске:
– Знаешь, я тут подумал и понял, что министром тебе не стать. Ты просто не доживешь. Такие, как ты, почти всегда умирают до тридцати.
Затем Анбин высунул язык и закатил глаза, изображая труп. Остальные дети покатились со смеху. Конечно, Семин не мог оставить выпад Анбина без ответа. В отместку он напомнил, что превзошел Анбина на последнем экзамене по английскому и даже сказал, на сколько баллов. Анбин тут же стушевался и притих – возможно, побоялся, что Семин расскажет и про олимпиаду по математике. Однако Семин не чувствовал радости от того, что смог уязвить соперника. Победителем все равно остался Анбин. Как он и сказал, жизнь Семина не могла быть долгой, и Семин давно знал об этом. Во время визитов в больницу он не раз про себя отмечал, что врач слишком аккуратно выбирает слова и слишком выразительно смотрит на мать. Семину не составило труда расшифровать этот тайный язык: так он понял, что ему не суждено жить долго и что ему грозит слепота. Каждый раз, когда они покидали больницу, Семин вспоминал отрывок из книги, которую однажды нашел на полке у матери. Там говорилось, что галапагосские черепахи могут дожить и до двухсот лет, тогда как средняя продолжительность жизни бабочек – всего один месяц и, тем не менее жизнь любого существа можно описать четырьмя одинаковыми этапами: рождение, взросление, старение, смерть. А значит, время для всех течет по-разному, и один день бабочки примерно равняется двум тысячам четыремстам дням черепахи. По крайней мере, так понял прочитанное Семин. Он посмотрел на небо. Сквозь темные стекла оно казалось почти коричневым. «Стало быть, мой день равняется трем дням жизни обычного человека… Интересно, почему мама подчеркнула в книге те строчки? Подумала ли обо мне, когда их прочла? Линии были такими неровными, словно рука у нее дрожала…»
Семин вошел на территорию жилого комплекса, однако идти домой сразу ему не хотелось. Он не спеша сделал пять кругов по прогулочной дорожке, но настроение не изменилось. Видеть мать в его теперешнем состоянии было бы невыносимо. Порой он не мог ее не винить, хотя всеми силами противился плохим мыслям. У Анбина был один запрещенный прием, которым тот пользовался, когда чувствовал, что загнан в угол: он мог спросить, не употребляла ли мать Семина наркотики, когда была им беременна. Семин не мог ответить на этот вопрос даже себе. Наверное, наркотики все-таки не принимала, но очевидно было что-то другое, и очень сильное. Иначе как он мог родиться таким? Даже в Европе альбиносы рождаются редко, что говорить об Азии… «Что же ты тогда натворила, мама?..»
«Ты где?» – прочел он пришедшее на смартфон сообщение от матери. Он написал, что уже около дома, но стер сообщение и написал новое, с требованием оставить его в покое – и тоже удалил, не отправив.