Любовь далекая и близкая. Сергей Федорченко
гения, которого надо упрашивать: уже ты, соколик, выручай нас, помоги поднять наше хозяйство! Поверь, никто тебя упрашивать не станет. На такую хлебную должность в отделе кадров очередь из желающих оказаться в кресле заместителя Григория Павловича Гуриненко. Кстати, ты хоть знаешь, что он всю войну ловил немецких шпионов? Не в тылу, а на передовой. И вшей кормил вместе со всеми, и в сырых окопах спал. А за поимку очень важной немецкой «птицы» был представлен к званию Героя Советского Союза. Представление затерялось, и он получил орден Красной Звезды. Вот так, Леня. Не того ты человека обидел. Так что иди завтра утром и, пока не поздно, соглашайся: мол, бес попутал, Григорий Павлович! Жалко оставлять березниковское хозяйство, столько в него своих молодых сил вложил… Вот и погорячился, наломал малость дров.
– Мы так с ним и договорились, что утром я сообщу ему об окончательном решении.
– Вот и передай ему это решение. Дескать, хоть завтра готов занять высокий пост. А что с квартирой? О ней был разговор?
– Квартиру шеф пообещал через месяц, где она будет, не знает. А пока поживу в гостинице объединения «Пермнефть».
– Без квартиры ты не останешься, это ясно. И пока о ней не говори, рано.
– Хорошо ты мне мозги прочистил, Саня. Я и не думал, что ты можешь быть таким резким. Я ведь почему так взбунтовался? Посмотрел на фотографии, а там все ребята, такие красивые, веселые! И так их стало жалко. Подумал: как-де я без них? Мне же без них… ну, плохо будет. Мы на этом «кусте» такую столовую забахали! Не столовая – ресторан! Решили и на других «кустах» такие же построить. И кто теперь их будет возводить?
– Не будут строить – приедешь и врежешь. Живо, как ты выражаешься, возведут. Пойми – перерос ты свои Березники. Нечего тебе там делать. Размах нужен твоей кипучей натуре, а над чем размахивать? И, главное, для чего? Так что вот-вот уйдет уважаемый Григорий Павлович – займешь его место. А там, глядишь, и в министерство позовут. Правда, ради вузовского диплома придется какой-нибудь худенький институт закончить. Ну, ты его за два-три года, думаю, осилишь. И не робей, Леня! Помню, поступая в политех, я не верил, что его закончу. Пять лет бегать вместе с сопливыми мальчишками и девчонками? Зубрить непонятные формулы и учить дурацкие «марксизмы-ленинизмы»? Смогу ли? Но пять лет пролетели как… как один месяц, ну, как полгода. Честное слово, Леня!
– Говоришь красиво, будто песню поешь, аж плакать хочется. А Гуриненко откуда знаешь? Даже я, его работник, не знаю о нем столько, сколько ты.
– Случайно познакомились. Оказались в одном купе скорого поезда «Кама». Оба ехали в Москву. Он – в министерство, я – в институт буровой техники. Разговорились. Тогда-то он и рассказал о своих военных годах. Собеседником он оказался изумительным, его хотелось слушать и слушать.
– Ты, старик, сегодня тоже в ударе. Меня словами отметелил – почище ремня. Ну и правильно, чувствую, дури во мне поубавилось. Итак, решили – перехожу! И на прощание: что там с Мариной?
– Сногсшибательные вести, Леня! Она с мамой, кажется, подружилась. Письма друг