Нация. Апокалипсис. Том третий. Вячеслав Гришанов
стороны Николая Петровича… Один из таких разговоров Егор хорошо помнил:
– Я же тебе говорил, Егор, говорил, помнишь, ещё семь лет назад! – поучительно восклицал Николай Петрович, при этом указывая указательным пальцем куда-то вверх. – А ты: «У меня прекрасная профессия! Она мой путь, моя дорога…» Помнишь?
– Ну что ты опять заладил: «помнишь» да «помнишь», – тут же вмешалась в разговор Антонина Николаевна. – Что он может помнить, если прошло столько лет. Отстань от человека.
– Тоня, вот выскажусь и отстану. Не мешай мне говорить…
– Разбирайтесь сами. Пойду с внуком погуляю.
– Вот и правильно. А мы пообщаемся.
Антонина Николаевна собрала внука и вышла с ним из квартиры, строго сказав:
– Николай, закрой за нами дверь…
Николай Петрович прошёл в коридор, но вместо того, чтобы закрыть дверь, он слушал жену, вернее, то, что она ему тихо говорила. В конце их разговора он решительно сказал:
– Не переживай, всё будет хорошо.
И захлопнул входную дверь.
Всё это время Егор молчал. Он считал критику оправданной лишь в тех случаях, когда она опиралась на конкретные факты. Опустив глаза, он пытался вспомнить что-нибудь из тех слов, что говорил когда-то Николаю Петровичу.
«А ведь действительно, что-то подобное я говорил, – напряжённо вспоминал он, – говорил ещё что-то про личную жизнь, про профессию атомщика, которую очень люблю, про Сибирь… да, да, что-то было в этом роде».
– Ну что, вспомнил наш давнишний разговор? – входя в комнату, спросил Николай Петрович.
– Да, говорил, не отрицаю. И что плохого в этих словах? – кинув взгляд на тестя, проговорил Егор. – Нам десятилетиями внушали истину, что достойно только то, что приносит пользу отечеству, что достойны уважения те, кто отдаёт себя труду, профессии… И что в этом плохого?
Ему хотелось сказать что-то ещё, но Николай Петрович резко перебил его, сказав:
– Вот-вот: «Внушали истину!», «Польза отечеству!..» В нынешних условиях, Егор, это всего лишь красивые слова! Запомни: у нынешних «вождей» теперь другая «истина».
– И какая же?
– Очень простая: иметь, брать и требовать ещё! И вряд ли появятся в ближайшей перспективе обстоятельства, которые бы заставили их найти другие слова… персты им в язвы.
– Прошло больше семи лет, кто же знал, что всё так изменится, – разводя руками, проговорил Сомов, как бы соглашаясь со словами тестя. – Такое и в страшном сне не могло присниться. А каким-то особым даром предвидения я не обладаю.
– Вот ты говоришь: «Кто же знал?» Да вся эта «заваруха» тянется с того момента, как «меченый» пришёл к власти. Мы что, не видели, что с каждым годом становилось всё хуже и хуже? Видели! Ещё как видели! Просто никому до этого не было никакого дела. А всё потому, что отучили всех мыслить, думать… люди ведь они сам знаешь какие…
Сомов внимательно слушал, что говорит Николай Петрович, и молчал.
– Так что твоя «истина», извини, не