Мы и они. Из жизни микробов. Михаил Стати
этой обновленной, высшей точки то, что ранее представлялось понятным и привычным, вдруг предстает в ином виде, расширяя и обогащая предыдущий опыт, дополняя, уточняя его, придавая свежую эстетическую утонченность нашему восприятию мироздания, и в этом открытии многомерности и многослойности заново открывающегося мира таилось столько сладостного и привлекательного, что захотелось немедленно познать все, что кроется там, за этими зелеными берегами, широкими полями и густыми лесами, рисуя в воображении необычные тайны, которые предстоит открыть, познать, постигнуть, притаившиеся в каждой травинке, веточке, листочке, в каждой капле воды, в каждом облаке, дуновении ветерка, раскатах грома и, возможно, в сознании самого «Хозяина», который что-то наверняка «знал» об этом привычном для него, но необычном для нас с Томом мире, и эти знания можно увидеть, схватить, постигнуть, поднявшись на более высокий уровень понимания, и в эти мгновения радости и восторга мне ясно почувствовалось, что Тому захотелось большей высоты, ощущения полета, и селезень, как будто отозвавшись на желание Тома, с новыми силами захлестал крыльями, поднявшись над водной гладью, сделал несколько кругов по большой дуге, что позволило внимательнее увидеть вытянутую форму озера, пронизанного речными протоками, разглядев вдалеке еще несколько подобных озер большего размера, на поверхности которых можно было различить стаю уток и селезней, и я отчетливо почувствовал, как Том приказал: «Туда, летим туда», но сознание селезня запротестовало и воспротивилось этому порыву внутреннего голоса так энергично, что на миг его тело вздрогнуло, судорожно ощетинилось, потеряв устойчивость полета, но в следующую секунду, поймав встречный ветер, легло на правильный курс, описав несколько кругов высоко над озером, после чего плавно снизилось, ближе к самому узкому, северному берегу, заросшему плотными камышами, и Тому, а следом и мне отчетливо передалась тревога, охватившая селезня в отношении выбора места для ночлега, где предстояло чувствовать себя в безопасности, и в этот момент я был согласен с Томом, решившим дать возможность «Хозяину» следовать своим инстинктам, почувствовав уверенность, и одновременно понаблюдать за его поведением и в каком-то смысле поближе познакомиться с ним, поняв, что им движет и какие эмоции посещают его, а также самому собраться с мыслями, и когда напряжение селезня спало, тот описал круг на малой высоте над озером, прислушиваясь к его тишине и убедившись, что ничего подозрительного нет, мягко плюхнулся на водную гладь, плавно заскользив по поверхности водоема, время от времени доставая клювом до дна в поисках съестного, но, несмотря на тишину и умиротворенность окружающей природы, в поведении селезня чувствовались нотки напряженности, так как при малейшем шорохе в близлежащих камышах он тревожно вздрагивал, высоко вытягивая шею, внимательно всматриваясь в опускающуюся темноту, и, убедившись, что поблизости никого нет, постепенно успокаивался, но, несмотря на это,