Мы и они. Из жизни микробов. Михаил Стати
ответственного мероприятия. Лишь когда диск Луны стал подниматься по темному, усыпанному звездной пылью небу, я шепнул Бую, что мы выбрали правильный день. Луна редко появляется в полном обличии, чаще выставляя напоказ часть себя в виде косого месяца. В тот вечер мы имели возможность созерцать ее целиком, и нельзя было не восхищаться ее новизной, полной величественного света. С целью небольшой разминки перед трудным полетом я поднялся в воздух, сделав несколько небольших кругов над водной гладью, чем немало удивил членов стаи, с интересом следящих за моим вечерним полетом, неодобрительно покачивая головой. Подобная реакция не стала неожиданностью, так как мне был известен старый закон стаи, налагающий табу на ночные полеты. Мнение стаи не беспокоило меня, тем более что наши отношения без того были натянуты и никакие действия с моей стороны не могли усугубить разрыв до необратимой степени. Приводнившись и получив последнее благословение Буя, я начал полет к Луне, интуитивно ощущая, что стая не спит, следя за моими действиями, пытаясь понять, что в конечном итоге задумано, о чем свидетельствовали отдельные реплики, полные растерянности и недоумения, разрывающие безмолвное пространство. Я силился отвлечься от всего побочного, отдавая себе отчет, что путь предстоит нелегкий. Не буду вдаваться в подробные описания своего второго полета, такого же неудачного, как и предыдущий. До сих пор я пребываю в полной уверенности, что мне удалось немного приблизиться к цели, так как, дрожа от холода и делая отчаянные взмахи промерзшими крыльями, я вгляделся усталыми глазами в лицо Луны, такое близкое и отчетливое, каким не видел ее никто. В тот момент я ясно сознавал, что, обладая большей выносливостью и силой характера, превозмогая боль и тошноту, можно прикоснуться к поверхности Луны. В конечном итоге я в изнеможении плюхнулся с большой высоты, ощутив всю силу удара о водную поверхность озера, потеряв на некоторое время сознание. В памяти не отложились детали, о которых впоследствии рассказывал Буй, поднявший меня на поверхность воды и, удерживая на плаву, подтолкнув к ближайшей мели, где мне удалось отлежаться до утра. Только с восходом солнца сознание стало медленно возвращаться ко мне, и первым делом я тихо крякнул слово благодарности в адрес Буя, поведение которого в очередной раз подтвердило его братскую привязанность и любовь ко мне. Буй жаждал знать подробности моего полета, деликатно не проявляя нетерпения, давая мне возможность отдохнуть, мирно плавая поблизости, неторопливо доставая себе съестное в толще ила. Мой стон, возвестивший о том, что я жив, не изменило его поведение, хотя он и пробормотал в клюв слова благодарности всевышнему. Предоставленный себе, я погрузился в дремоту, понимая, что это единственный способ накопить силы. Я проспал весь день и всю последующую ночь, как впоследствии сказал мне Буй. Придя в себя, я увидел на небе яркий диск солнца, заливший светом пространство вокруг озера Верхнее, и, ощутив жажду жизни, попытался встать