Раб клана. Александр Муратов

      В этот раз я отправил 2 очка в мудрость и 3 в интеллект. Мало быть просто умным, хочу быть мудрым.

      Следующие две сшибки прошли проще. Кабанихи выходили с двумя подсвинками, одного из которых успевал сильно подранить Пинки, после чего Брейн применял какое-то умение, и все атаковали только его. Разбрасываться не приходилось, да и после поднятия мудрости объем лечения от каждого заклинания немного подрос. А вот опыта еще на уровень не хватило. То ли повезло с седьмым, то ли еще что…

      А вот потом мы нарвались на папашу. Мы как раз только-только закончили добивать кабаниху, как Пинки заорал «Секааач!!!» и нырнул за спину Брейна. Из травы вышел здоровенный боров, надпись на котором услужливо сообщила, что он тридцать девятого уровня, зовут его Матерый секач, и статус у него – агрессивный. А у нас танк восемнадцатого (пардон, уже девятнадцатого) уровня, и с неполной жизнью. Брейн выставил щит, упер его в землю и судорожно заглотил зелье. Йоксель оттолкнул Пинки и уперся плечом в спину Брейна.

      – Назад и в сторону, – сдавленно просипел в мой адрес Йоксель. Или это он шепчет так?

      Кабан рванул с места в галоп и со всей мочи ударил Брейну в щит. Сила удара была такова, что Брейн и Йоксель разлетелись в стороны как кегли, а секач рванул к Пинки, который торопливо выпускал в зверя стрелу за стрелой. Эта лохматая клыкастая машина смерти опрокинула Пинки и топталась на нем секунд тридцать, пока от Пинки не остался лишь посмертный туман. Я же в это время лихорадочно лечил попеременно Брейна и Йокселя, заглатывающих зелья исцеления. Когда секач развернулся к нам, жизни у них были еще желтые. Брейн молча повторил свою позицию, уперевшись щитом в землю, а Йоксель встал у него за спиной и слева, взяв на изготовку свою монструозную секиру. Я подошел сзади и положил ладонь на спину Брейна, активировал «хил». Йоксель повернулся ко мне и сказал:

      – Дурак!

      В этот момент секач ударил.

      Пара секунд загрузочного водоворота и вот я стою на плите возрождения сторожевого поста Ветренный клык в чем мать родила. Ну то есть в белоснежном подгузнике.

      – Сойди с плиты, добрый чужеземец! – пробасил в мой адрес стражник, стоящий неподалеку.

      – Ой, приятель, дуй сюда! – я повернулся, и увидел своего собрата по несчастью, Пинки, который давил подгузником каменную скамью неподалеку.

      – Затоптал? – поинтересовался Пинки.

      – Ага. А что мы теперь? Как?

      – Как, как… Каком кверху!..