Охотники за камнями. Дорога в недра. Николай Иванович Наковник
одеваюсь и через широко раскрытый вход в палатку вижу обычную картину: на краю лагеря лицом к речке – на восток – семеро забойщиков совершают утренний намаз.
– Смотри! Смотри! – показывает Баймуханов на склоненные к земле фигуры, обращенные к нам задом. – Какой мортирный артиллерий заимелся! Прямо целый батарей!
Баймуханов – коммунист, религиозных обрядов не выполняет и подтрунивает над забойщиками.
Я отправляюсь за водой, а босой Баймуханов, накинув халат на плечи, присаживается около потухшего костра и начинает разводить огонь. Это одно из его любимейших занятий. Разводит сосредоточенно, методично, молча и так искусно, что костер вспыхивает от первой спички даже в сильный ветер.
Когда я возвращаюсь с речки, огонь уже пылает. Баймуханов макает тряпочку в мою коробку зубного порошка и надраивает эфес шашки. Он – аккуратист и чистюля. Начищает до сияния все, что относится к оружию, и даже пустые гильзы от патронов, которых у него – целая коллекция.
– Сейчас! Сейчас!.. – сердится он, сплёвывая на тряпочку, когда начальник выкликает к завтраку. – Последний грязный гильз остался.
Мы завтракаем, а солнце только лишь показывается из-за Биш-Чеку. Длинные тени, пересекающие Кайракты, подтягиваются к руслу. Пора в маршрут…
Джуматай седлает коней, я рассовываю по переметным сумам мешочки, бумагу для образцов, Баймуханов навешивает на себя оружие, рисуясь перед забойщиками и придираясь к Джуматаю. Начальник строчит в клеенчатой тетради, отхлебывая остывший чай, заправленный клюквенным экстрактом – вода из Кайракты худая.
Ранние часы маршрута проходят оживлённо. Мы бодро взбираемся на сопки, оставляя Баймуханова внизу, при конях. Я с непривычки выдыхаюсь на полпути к вершине, обливаясь потом, а натренированный начальник прет вперед, словно у него в груди не сердце, а мотор, работающий на очищенном бензине. Я часто останавливаюсь, задыхаясь, приглядываюсь к обнажению, будто передо мной необыкновенная горная порода, и начинаю демонстрировать признаки высокого интереса к камню: отбиваю образец, рассматриваю в лупу, царапаю по нему концом финского ножа, прикладываю компас и… тем временем – передыхаю.
– Можно подумать, что вы алмаз нашли – покажите! – кричит начальник сверху.
– Это же обыкновенный жильный порфирит!.. – разочаровывается он, когда я, подтянувшись, показываю темно-зеленый камень с вкрапленными белыми кристаллами, потом бросает мне: – Из вас, инженер-географ, вижу, выйдет толк! Переходите-ка лучше на геологию!
Случаются, как, например, сегодня, особенно горячие и притом почти безветренные дни, и тогда полуденные часы мучительны. Куда деваться от ослепительных лучей! В логах душно, а на вершинах, в коротких тенях нависших скал, нет прохлады. Латунный диск компаса сияет так, что больно смотреть на цифры румбов. Баймуханов топчется внизу, скинув с себя тяжелую винтовку, а мы с начальником ползаем по голым склонам, обтирая обильный