Концерт «Памяти ангела». Эрик-Эмманюэль Шмитт

      Новый аббат, по всей видимости с трудом волокущий на себе тяжелую серую сутану, подметал паперть, болтая с прихожанами.

      И когда Мари увидела красную толстую физиономию, грубые черты лица и куцую фигуру пятидесятилетнего священника, у нее больше не осталось сомнений в том, как она проведет последующие годы. Она будет разводить цветы, кормить кота, изредка наведываться в церковь и молчать до конца своих дней.

      Возвращение

      – Грег…

      – Я работаю.

      – Грег…

      – Оставь меня в покое, мне еще двадцать три цилиндра драить!

      Склоненная над второй турбиной мощная спина Грега с выступающими под трикотажной майкой буграми мышц отказывалась поворачиваться.

      Матрос Декстер не отставал:

      – Грег, тебя капитан ждет.

      Грег развернулся так резко, что Декстер аж вздрогнул. Торс механика, от голых плеч до впадин возле крестца, сверкал от пота, и это делало его похожим на языческого идола: в рыжих огнях котельной окруженное облаком испарений блестящее тело казалось лакированным. Благодаря техническим талантам этого здоровяка изо дня в день, час за часом грузовое судно «Грэндвил» бесперебойно двигалось вперед, бороздя океаны и перевозя товары из порта в порт.

      – Что, ругать будет? – сдвинув широченные, с палец толщиной, черные брови, спросил механик.

      – Нет. Он тебя ждет.

      Грег опустил голову уже виновато. И с уверенностью повторил:

      – Ругать будет.

      Декстеру стало так жалко друга, что по спине даже побежали мурашки. Он, гонец, знал, зачем Грега вызывает капитан, но не имел ни малейшей охоты сообщать ему об этом.

      – Не сходи с ума, Грег. За что ругать? Ты пашешь за четверых.

      Но Грег его уже не слушал. Он подчинился приказу капитана и теперь вытирал тряпкой руки, почерневшие от въевшейся смазки; он готов получить выговор, потому что гораздо важнее собственной гордости была для него дисциплина на борту: если начальник за что-то ругает, значит он прав.