Мистическая Якутия. Андрей Ефремов (Брэм)
не понимаю…
Полицейский чиновник встал из-за массивного стола, тщательно пряча своё раздражение, подошёл к деду. Поставив ногу ему на стул, при этом носок начищенного до зеркального блеска сапога уткнулся прямо в промежность, наклонился, облокотился о колено и пристально посмотрел в глаза:
– Ну, тогда, милейший, крестик нацарапай, – придвинул исписанный каллиграфическим почерком лист бумаги поближе к краю стола, ткнул пальцем, – вот здесь, – перевернул лист, – и здесь.
– Тут у тебя шибко нехорошие слова, тойон,9 – старик не стал отводить глаз, – я людей никогда не убивал, только зверя, однако…
– Человек, милок, он хуже зверя будет, – убеждённый в своей правоте, ответил опытный работник полиции, и, расставляя очередные словесные ловушки, в который уже раз стал повторять свои вопросы: – золото кто нашёл?
– Я.
– А упокойного?
– Однако, тоже – я.
– Что здесь плохого, дружок, это же твои слова, ты ведь не станешь этого отрицать?
– Я не убивал этого парня, – упёрся дедушка, – зачем мне это надо? А там, – кивнул головой в сторону листа бумаги, – твои нехорошие слова, ты мне сам с бумаги говорил, тойон.
Дознаватель убрал ногу со стула, посмотрел на висящий на стене большой портрет царя-императора, прохаживаясь по кабинету, начал рассуждать вслух:
– Будем называть вещи своими именами: полфунта золота, милейший, ты похитил из государевой казны. Ведь так?
– За камельком золото лежало…
– За каким камельком?
– За моим камельком, на зимнике который.
– Я так и зафиксировал твоё честное, достойное всяческой похвалы и одобрения, признание, что за твоим. Подчёркиваю – именно за твоим камельком. Но сути дела, любезнейший, это не меняет… Далее – окромя тебя и упокойного Трофима Зуева, на зимнике и в окрестностях никого не было, – дознаватель вновь встал перед стариком, – или ты станешь этот явный факт отрицать?
– Собака ещё была…
От резкого удара в лицо старик отлетел к стене, стул с шумом опрокинулся.
– Криванцов! – раздражённо крикнул дознаватель.
В дверях появился грузного телосложения пожилой урядник:
– Ийя!
– Подыми его, голубчик, – брезгливо вытирая руки белоснежным платком, дознаватель сел на своё место, посетовал: – Весь день впустую потрачен!
– Слушаюсь, Егор Матвеевич!
Урядник, придерживая шашку левой рукой, правой ухватился за ворот рубахи арестованного и рывком поставил невесомого старика на ноги. Дед кое-как удерживался на ногах, из разбитого носа обильно текла кровь, взгляд стал совершенно бессмысленным, казалось – душа вот-вот покинет его бренное тело.
– Попроси его по-хорошему, голубчик, протокол подписывать не желает. Вот ведь бесово отродье!..
– Слушаюсь, Егор Матвеевич! – старик отлетел к противоположной стене и, судя по всему, потерял сознание.
Самсонов недовольно поморщился:
– Я ж тебя
Тойон – начальник (як.).