Амбивалентность. Яна Майская
рожденный карандашом, мир, в которым смешивались случайные предметы, явления и люди. Несколько раз попадалась собака с добрыми глазами, ее ушей слегка коснулся темно-коричневый цвет, окно с развевающимися прозрачными шторами, за котором виднелось бесконечное, с синим оттенком, ночное небо, непохожие друг на друга люди. Лица некоторых были словно смазаны, а некоторых – и вовсе перечеркнуты жирными яростными штрихами. Редко карандашная серость разбавлялась розоватым румянцем, зеленью, голубизной или чернотой глаз.
Пачка сигарет с нечеткой, слишком яркой и цветной картинкой для отпугивания покупателей. Серые грозовые тучи. Громоздкая башня из огромных, затянутых паутиной, учебников, из-под которых тянулась рука, пытающаяся отыскать путь к свободе. Стодолларовая купюра, с нее, вместо Франклина, смотрел клоун с зеленым носом.
Нашлось и изображение какой-то аудитории нашего университета, где за партами сидели не люди, а размытые тени. На одной из страниц даже красовалась наша Дракониха с перекошенной от гнева смешной физиономией. Из открытого рта шел красноватый огонь, а ее платье с фирменным высоким воротником, нарочно сделанным автором еще выше и шире, состояло из чешуек. Я не удержалась от смешка.
Я собиралась громко объявить однокурсникам, что разоблачила автора рисунка Манцева, гордо продемонстрировать найденный блокнот, чтобы все убедились, что стиль один и тот же. Одним словом, еще одна детская бестолковая попытка переиграть Ярова. Но я так и не смогла раскрыть рта. Не могла шутить над этими рисунками. Теперь мне еще больше, чем прежде стало казаться, что я пересекла какую-то невидимую черту. С первого дня во мне поселилась уверенность, что в Никите нет ни капли душевной глубины, а за шутовской маской скрывается лишь пустота. Но эти рисунки… В них была и душа, и эмоции, и кусочек самого себя. Это открытие почти заставило меня отложить блокнот в сторону, так никому ничего и не говоря.
Только мои пальцы остановились на обложке, чтобы захлопнуть блокнот и вернуть его в сумку, как наблюдающая из-за плеча Катя, за все это время не вымолвившая ни слова, осторожно ткнула меня в бок.
– Лер… – Позвала она.
Я подняла глаза и увидела в дверном проеме Ника. Он стоял абсолютно неподвижно, ладони на секунду сжались в кулак, зубы стиснуты так, что желваки заходили, в глазах – сплошная ярость. И ярость эта не шла ни в какое сравнение с той, что была, когда я утащила в туалет его сумку.
Ой.
Глава 9
В мгновение ока Яров оказался рядом. Грубым сильным движением он вырвал у меня блокнот, в который я только крепче вцепилась от испуга при виде охватившего его гнева. В руке у меня осталось несколько страниц, вырвавшихся из скетчбука от резкого движения Ника.
– Ты… – прорычал он, склонившись надо мной.
Его лицо было так близко, что я чувствовала жар его дыхания. Как бы он не начал дышать огнем подобно нарисованной им Драконихе… Силой воли я заставила себя не отступать. Несколько сидевших в аудитории человек снова наблюдали за нами.
– Ты