Выстрел из прошлого. Михаил Нестеров
и обмотал веревку вокруг запястья.
– Сволочь! – брызжа слюной, взорвался капитан. – Выродок! Генеральская шавка...
Инсаров не испытывал затруднений, связывая капитана, податливого, как тренировочная кукла. Его вторую руку он наложил поверх первой и обмотал концы вокруг обеих рук. Затянув свободные концы веревки в узел, он встал и поднял капитана на ноги. Подтолкнул к ближайшему ящику и, прежде чем привязать к нему жертву, шепнул ему на ухо:
– Хотя бы раз поборись за жизнь. Я даю тебе шанс. – Он демонстративно сдвинул ящик в сторону и непрозрачно намекнул: – Однажды лебедь, рак и щука...
Шульц приготовил подрывную машинку. Она весила меньше, чем ПМ-2, дающая напряжение сто двадцать вольт и силой полтора ампера. Ему оставалось привести ее в действие и замкнуть контакты. В голове даже мелькнула шалая мысль: рвануть сейчас. И тогда под руинами останутся все, а точнее – не останется никого. Некому будет смотреть на грандиозный и неповторимый салют, когда в небо взметнутся десятки, сотни, тысячи снарядов. Они будут рваться по одному и целой кучей. Разлет осколков обещал побить предыдущие рекорды. Шульц даже пожалел о том, что «отложенный запуск» пройдет без участия нейтронных зарядов. Интересно, подумал он, будет ли сияние от взрывов ядерных боеприпасов, и если да, то какого цвета? А может быть, всех цветов? Или только холодных, как у северного сияния?
А вот и они. До Шульца, самого высокого бойца группы, донесся ровный рокот двигателей. Машины списанные, но моторы работают как часы, в очередной раз отметил он.
Он не видел товарищей, но отчетливо представлял их действия. Обе подгруппы покидают временные посты возле здания караульной службы и казармы и отступают, держа оружие на изготовку, вслед за машинами. Они контролируют каждый уголок, доступный зрению. Теперь их задача не только убить каждого, кто окажется «на расстоянии пальца от спускового крючка», – они оберегали магистраль, проложенную подрывниками.
Сергей Тараненко нарисовался, как всегда, эффектно, подметил Михаил Шульгин. Генерал стоял на подножке «Урала» и спрыгнул на ходу, когда машина миновала КПП. Отряхивая на ходу руки, он подошел к «уазику», открыл дверцу, занял место за рулем. Делал все, как всегда, обстоятельно, словно нервы у него были из стали. А ведь должен же волноваться, успел подметить Шульц, завершая наблюдения: его номер последний, он же – смертельный.
Все прошло так, будто репетировалось до посинения. «УАЗ» генерала и «Уралы», набирая ход, проехали мимо Шульца, опустившегося на колени перед подрывной машинкой, как перед идолом. Едва ему в нос ударил выхлоп из последней машины, он замкнул контур на подрывной машинке и мысленно, как делал всегда, с неповторимой улыбкой на тонких, будто иссушенных губах пронесся по проводам, раздвоился, размножился, ввернулся в электродетонатор, пронзил капсюль, поджег электровоспламенитель, ахнул, ослеп от яркой вспышки. И его словно всосало внутрь.
Освобождаясь от галлюцинаций, кружащих голову, Шульгин подхватил машинку и в два