Роковое глиссандо. Юлия Руденко
решила устроить себе редкий выходной.
– Документики ваши, будьте добры, – с ехидной улыбочкой протянул майор.
Игнатова первой протянула свои: паспорт и удостоверение журналиста.
Майор осторожно раскрыл паспорт после того, как внимательно прочитал про «Коммерсант». Переспросил:
– Вы работаете в «Коммерсанте»?
– Да, в отделе расследований, – легко и беззаботно ответила Лариса, как будто на ее счету были не то чтобы десятки, а сотни собственных раскрытых преступлений.
Майор со странным взглядом медленно огляделся по сторонам:
– Ну… и… как вам тут живется?
– Нормально! – также бодро прощебетала Игнатова.
Майор полиции вернул ей документы обратно, не удостоил своим вниманием двух оставшихся девушек азиатской внешности и торопливо покинул помещение.
После этого Лариса поняла: журналист – звучит не только гордо, но и грозно. Авторитет ее в глазах коменданта и обитательниц комнаты резко подскочил.
Ей повезло устроиться на работу ради зарплаты в «Мэрриотт Гранд-Отель». Величие в архитектуре, местоположении и убранстве внутреннего декора – все отвечало высокому уровню жизни, к которому решила стремиться Игнатова, так как с любовью не свезло. Обязанности горничной она выполняла хорошо, чем не раз заслуживала поощрения руководства. Сменила общежитие на съемную комнату. На выходных посещала различные культурные мероприятия, о которых и писала для «Коммерсанта». Артур свою протеже не бросал, по мере возможности печатал. Эти заметки весьма помогли ей в сдаче экзаменов в следующем году на бюджетное заочное отделение журфака МГУ, куда был жесточайший отбор, но не отвечали лидерским амбициям Игнатовой. Она хотела доказать и Попову, и себе, и читателям, что может написать навзрыд, на грани фола… Для этого нужна была тема. Серьезная эксклюзивная тема. И такая тема в ее жизни появилась.
Когда Лариса Игнатова не услышала никакого ответа от Анастасии Фордиани, то открыла номер своим ключом. Легкий ветерок из открытого напротив двери окна красиво теребил белую тонкую гардину, а заодно – какие-то исписанные листы бумаги, разбросанные по полу. Бросив взгляд на широкую двуспальную кровать слева огромной квадратной комнаты, Лариса, было, хотела отпрянуть назад, захлопнуть дверь и постучаться снова, так как под одеялом кипельно-белого цвета явно находилась певица. И она уже шагнула за порог в коридор, как вдруг замерла в нерешительности. Игнатову полоснуло неясной еще тревогой. Страх за свое самовольное вторжение во время присутствия гостя отеля в номере сменился другим страхом, идущим откуда-то снизу и сжимающим все в груди какой-то безнадежной тоской. Что заставило ее заволноваться? Рот певицы! Голова была неестественно запрокинута назад – за маленькую подушку под шеей, и рот широко открыт… Он был открыт и… недвижим! Лариса осторожно прислушалась, не меняя своей дислокации.